Исповедь оборотня - Виталий Агафонов

долгими часами ходил взад-перёд по камере. Его что-то мучало, но об этом он никому не

говорил. Обычно заканчивалось тем, что капитан делал замечание: «Слышь, братан! Не

гоняй пожалуйста, так только себе хуже делаешь!» Тогда, курсант снова ложился в кровати и

приступал к рисованию. Снова был спокоен и молчалив.

Под майором убийцей лежал сотрудник ОМОН, майор милиции, аккуратный,

подтянутый, с некоторым шармом. Попался на торговле оружием со своими товарищами. Так

же замешаны сотрудники патрульно-постовой службы. Были задержаны в момент передачи

оружия. Всегда спокоен, молчалив. В любом разговоре внимателен, вдумчив. Прежде чем

что-то сказать, обдумывает, потом медленно, тихим, спокойным голосом начинает говорить.

Сосед снизу подсказал, что дело тёмное, замешаны очень большие начальники, лучше

ничего не знать и не расспрашивать. Прокуратура пытается доказать. В силу каких-то

причин, тоже не получается. И вряд ли получится. Просто время тянут. Хотели закрыть

дело, но откуда-то нашли свидетелей из числа заключённых, которые были осуждены

раньше. Привезли этапом, обитают, в одной из камер, возможно с бывшими сотрудниками,

возможно отдельно от всех. Пока не знают кто такие. Это всего лишь вопрос времени. Почти

каждый вечер пускают коня с информацией о прибывших стукачах, просят подсказать, пока

безрезультатно. Предполагают, что они находятся всё в той же 124-ой камере. Но так как эта

камера находится в другом корпусе, информация идёт очень долго. Каждый вечер, в

определённое время, соорудив из газет удочку, ловят записку, спущенную на ниточке, через

форточку зарешечённого окна. Тут же посылают свой запрос. Почта работает безотказно.

Шестым обитателем оказался я. После неоднократных вопросов, кратко рассказал о

себе, где служил и за что был осужден. Они недоверчиво посмотрели на меня. Сосед снизу

засомневался:

– Что-то ты не договариваешь уважаемый! К примеру, меня сюда посадили, из-за того,

что не могут найти деньги, которые пропали и боятся, что начну рассказывать секреты! Я для

них крепкий орешек, и не по зубам! За мной стоят большие начальники! Они меня в обиду не

дадут! Поэтому я нахожусь здесь! Ну и с остальными тоже всё понятно, ты знаешь, я тебе

уже говорил! Майор-убийца, с топором, это отдельный разговор! А тебя за что, сюда

закрыли? Если ты простой сотрудник, ничего глобального не совершил, ценности не

представляешь! У тебя нет крупных сумм денег! За тобой ни кто не стоит! Если ты им не

интересен! Почему в лучшую камеру? Непонятно! Мутишь ты батя! Ну да ладно! Ты же не

на исповеди! Придёт время, сам расскажешь, или расколешься! У тебя другого выхода нет!

Запомни, уважаемый, мутных нигде не любят!

– Эти вопросы решаю не я! Кто их знает, почему именно в эту хату! Может, места не

было, вот и определили! – отговаривался от них.

– Представляешь! Эта камера для очень больших начальников, депутатов,

заинтересованных людей! И вдруг ты, заявляешься, простой, рядовой сотрудник! И

говоришь, что мест не хватило! Ты этого можешь не знать, но они то, хорошо знают! Кто ты,

родной? Колись!.. – не унимался сосед, смотря на меня прищурив глаза.

– Могу только догадываться! Может судья, чувствует свою вину, вот и смягчил моё

положение! – я говорил это, но сам не верил. Такое выражение звучало глупо.

– Ну, ну! – недоверчиво, снова смотрел на меня мой сокамерник, прицениваясь ко мне

и как обычно, приступал своим делам, искоса поглядывая в мою сторону.

Находясь среди них, всё больше и больше замыкался. Не от того, что они смотрели на

меня подозрительно. Тогда, мне, было всё равно, на их отношения и взгляды. Шок от

случившегося потихоньку проходил. Но взамен, подступало что-то непонятное и страшное.

Я, словно падал в бездонную пропасть. На плечи ложился груз, который не смогу поднять

никогда. Чем глубже падал, тем больше увеличивался вес. Холодная тяжесть перекрывала

свет, кислород, появлялось ощущение раздавленности. Не хватало воздуха. Это вопрос

только времени, когда раздавит окончательно. Нужно ли ждать? Может проще покончить с

этим раз и навсегда? Меня постоянно мучило одно и то же: «За что?» Сердце эхом билось,

стучало в виски и напоминало: «За что? За что? За что?..» Как получилось, что я,

блистательный офицер, служивший верой и правдой своей Отчизне, оказался на скамье

подсудимых. Но и этого оказалось мало, был ещё осужден. И тут, осознал несуразность

своего положения. Нас так учили! Стал понимать, свою наивность, думая, что каждый на

месте делает своё дело, как положено. Легко жить не задумываясь. Нет ничего сложного,

утром проснувшись, пойти на работу, выполнять служебные обязанности согласно

функционала и наставлений. Вечером удовлетворённый прожитым днём, проделанной

работой, приходить домой. Это жизнь простого, нормального человека. Если бы все так

выполняли свои обязанности, то было бы великолепно. Но оказывается, не всё так просто.

Есть те, которые паразитируют на этом. Я от этого не предостерёгся! За последние годы, мир

изменился и отнюдь не в лучшую сторону. Кто-то сыграл на моей наивности злую шутку,

воспользовался этим. Нужно что-то делать, но что? Почему так со мной обошлись? Кому я

сделал плохо, чтоб заслужить такое наказание? Во всей цепи непонятных переплетений, в

нашем мире, в этот период времени, добропорядочные, честные работники были просто не

нужны. Они при определённых условиях начинают мешать. Потому что начальники сами

воруют и преследуют корыстные цели. Как сказал один из них: «Если не хочешь с нами, то

будешь с теми, которые действительно воруют!» Вот и выживали мешающих, из своей

среды, разными способами.

Под разным предлогом, чуть ли не каждый день, меня выводили из камеры и отводили

в кабинет врача. Такой факт вызывал, ещё большее подозрение у сокамерников. В медпункте

работал бывший фельдшер медвытрезвителя, он всячески меня поддерживал. Рассказывал

новости: про работников СИЗО, про ребят из вытрезвителя, как они держатся, что нового

придумали начальники, чтоб прекратилась забастовка. Через него передавал письма на волю.

Но вскоре, и это не утешало. Всё больше понимал, что меня отсюда никогда не выведут и не

оправдают. Надежды таяли, как весенний снег. У власти, нет свойства, признавать свои

ошибки. Они готовы на многое, но не на признание. На данный момент, совершенно никого

не интересует, совершал я этого преступления в действительности, или нет. Такое действие

со мной, для них была всего лишь служебная необходимость, прикрывающая свою

бездеятельность. Что они успешно и сделали. Я понимал, нужно что-то предпринять, хотя бы

в поддержку ребят.

Не выдержав, пошёл на крайний шаг. Даже не пошёл, получилось само собой. Есть

совсем не хотелось. Если раньше иногда кушал, то теперь полностью прекратил приём пищи,

перестал