Отсвет мрака - Евгений Филенко

Нет, он уже не мог считать себя невезучим. Он прошел сквозь воронку и при этом уцелел, сохранил корабль и отделался лишь потерей когитра. Регенерация продолжалась и, судя по показаниям приборов, была близка к завершению. Значит, оставалась возможность спасения.

Блимп уходил от воронки все дальше, в объятия чужого неба.

Панин позвал на помощь. Прошло около часа, космос молчал. Тогда Панин включил прослушивание гравидиапазона. Кабина блимпа наполнилась невнятными шумами, трескотней, сквозь которую иногда прорывалось совершенно неуместное и оттого непонятное мяуканье. Сначала Панин удивился, а затем догадался, что это голосит воронка.

Он был один в этой части мироздания. Его окружали миллионы звезд, и все эти звезды были мертвы или переговаривались неведомым Панину образом. Или вообще не являлись звездами. Очевидно, его выплюнуло в другой галактике, потому что в Млечном Пути уже не оставалось уголка, где не была бы слышна неумолчная болтовня в гравиэфире. Разве что в Ядре. Но, во-первых, воронка не могла вести в Ядро, там действуют совсем иные физические принципы, и гравитационные силы ведут себя нетрадиционно — как именно, Панин не знал, но то, что воронки там абсолютно невозможны, ему в свое время растолковали на пальцах. А во-вторых, то место, где он болтался в своем блимпе, вовсе на Ядро и не походило.

Панин был человек не очень-то далекий, но смелости ему было не занимать. И еще интуиции. Он принял сумасшедшее, но очень верное решение: снова плюхнуться в воронку, на этот раз по своей воле. Терять ему было нечего.

Он так и поступил. Только сперва дождался конца регенерации да слегка перекусил.

Состоялись уже испытанные перевертыши, после чего воронка выхаркнула блимп, на этот раз в нашу родную Галактику.

Но прежде чем слегка оглушенный Панин пришел в себя и начал действовать, из ступора вышел когитр. Поскольку же двойная встряска здравого смысла ему не добавила, он повел себя как неподдельный идиот.

Сперва когитр рявкнул дурным голосом: «Елзерь… афууфф зевимилр-р-рекко!» Снова коротко ухнула сирена. Суматошно заполыхали красные транспаранты, уведомляя застигнутого врасплох Панина о всех мыслимых и немыслимых напастях, обрушившихся на его голову, начиная от взрыва и разгерметизации кабины — что никак не соответствовало действительности, ибо Панин как раз там и находился и чувствовал себя довольно-таки сносно, — до метеоритной атаки. Корабль сильно тряхнуло, и что бы это могло означать, Панин узнал гораздо позже. Сейчас же он мог только крутить головой и гадать, не то и впрямь ему перепало от шального небесного камушка, не то когитр в затмении нанес упреждающий удар всеми доступными ему средствами по неопознанной цели, а вернее всего — полностью разрядил бортовые тяжелые фограторы в пустоту — впоследствии обнаружилось, что так и было… А затем чокнутый когитр запустил процедуру, которую все в Корпусе астронавтов называли попросту «харакири».

Надо объяснить, что это за процедура. В общих словах, она сводилась к поэтапному разрушению всех систем корабля. Споро и необратимо самовыводились из строя связь, ориентация, гравигенераторы, жизнеобеспечение. В самую последнюю очередь, когда отыграть назад уже было невозможно, стиралась память когитра, и корабль, подразумевалось — уже с мертвым экипажем, взрывался до молекулярного уровня. То есть обращался в небольшую газопылевую туманность.

Вот как действует эта процедура. Удар сердца — и нет одной системы. Удар сердца — и нет другой. Прежде чем секундная стрелка обежит циферблат, все будет кончено.

В незапамятные времена процедура «харакири» была вложена во все бортовые когитры на случай нежданного столкновения с враждебными человеческой цивилизации галактическими силами. Такого столкновения за сотни лет не произошло ни разу, но процедура все же сохранялась, чисто механически переносясь из когитра в когитр вместе с другими более важными и полезными вещами. Доступ к ней был строго ограничен, от командира экипажа требовалось предъявление всех его привилегий, оглашение пароля и личное присутствие перед видеорецепторами когитра на предмет идентификации внешнего облика, считывания узора сетчатки и генетического кода…

Но сбрендивший когитр пренебрег всеми условностями, преодолел все рогатки и препоны, и теперь блимп в спешном порядке обращался в груду металла, керамики и пластика, чтобы затем так же непринужденно распасться в прах. «Стой, подлец!» — завопил Панин и заколотил кулаками по всем красным блокирующим клавишам, какие оказались в пределах его досягаемости. Но когитр уже ничего не соображал и на сигналы с пульта чихал. Тогда Панин в который раз за этот несуразный рейс принял верное решение. Он откинулся в кресле и бронированными ботинками, в полную силу, во весь свой рост и вес, врезал по пульту. Он знал куда бить. К тому же им руководило полное отчаяние, изрядно подкрепленное злостью. Панин расколол керамитовую панель, пробил с десяток внешних схем и контуров, разорвал несколько цепей системы коммуникаций и уже на излете расплющил полупрозрачный стеклянистый шар со вкраплениями металлических кристалликов — мозг когитра.

Когитр умер. Процедура «харакири» прервалась.

Тяжко дыша, Панин прислушался. Выпростал ноги из вязкого месива, сел прямо. Ткнул наугад в несколько сенсоров. Блимп ожил.

Но теперь это был не новенький галактический корабль, а какой-то инвалид. Половина систем, включая связь, погибла. Правда, уцелели самые важные, подлежавшие уничтожению в последнюю очередь: ориентация, жизнеобеспечение, гравигенераторы. Панин оказался глух, слеп и нем, но он мог выбрать любую из звезд, найти у нее планету и посадить туда блимп. На большее тот не годился. На прочие приятные вещи, вроде последующего взлета, маневров, экзометральных переходов, новых посадок, не оставалось ресурсов.

Веди Панин подсчет удачам и проколам в этот день, он уже давно сбился бы со счета. Стоило ему стереть холодный пот с лица и врубить локаторы ближнего обзора, как на них откуда-то из левого нижнего угла неспешно всплыла планета. То есть даже не звезда, вокруг которой надлежало долго и нудно рыскать, дабы ущупать небесное тело, способное принять в свое лоно изувеченный блимп — немалой все же массы и габаритов конструкцию. А сразу планета, в полном и исчерпывающем смысле этого слова. Голубой венчик атмосферы, пепельные пятна материков, буровато-зеленое полотно океана. И уж где-то там, за ней- пронзительно сияющее светило в двурогой короне.

Панин не мог получить точные характеристики этого подарка судьбы по причине гибели когитра. Он прикинул на глаз. Получалось нижеследующее: планета предположительно земного типа, предположительно сопоставимой с Землей массы, вполне возможно — со сходным химическим составом газовой оболочки, не исключено — с благоприятным температурным режимом. То, что звездоходы с нежностью и любовью, почтительно понижая голос, называют «голубой ряд». Тут следует присовокупить, что планеты «голубого ряда» в Галактике исключительная редкость, их знают наперечет поименно. Отсюда, Панин имел грандиознейший шанс на удачу: при посадке могло обнаружиться, что на планете давно уже торчит исследовательская миссия, а то и, чем черт не шутит, колония. Панин сильно пожалел, что нет у него атласа освоенных территорий, который в два счета позволил бы ему установить, над какой из оных территорий он завис, какие характеристики следует принять за исходные при посадке и где лучше всего таковую посадку произвести. Доступ к атласу осуществлялся через загубленный когитр, то есть напрочь отсутствовал отныне, и потому Панин удовольствовался сильно приближенными оценками, ввел их в систему ориентации, после чего вручную погнал свой блимп к планете.