Шатун - Сергей Шведов

– Не обернется, – сказал Жучин и бросил на стол изрядного веса кожаный мешочек. – Это частичная оплата предстоящих трудов, а полный расчет будет по завершении дела.

Монеты в мешочке были золотые, из чего Горазд заключил, что люди, положившие столь приличную плату за его труды, играют всерьез и дело с ними иметь можно. Правда, задачу, которую им с Ицхаком придется разрешить, никак не назовешь легкой. Но ведь в этом мире ничто не дается даром.

После неудачи в радимичских землях каган Битюс сильно поостыл сердцем к Ицхаку Жучину. И уж конечно кагановы ближники не упустили возможности оттеснить в сторону самоуверенного купца. Не зевали не только чужие, но и свои, ибо единства не было не только среди хазарских ганов, но и среди окружающих гана иудеев. Ицхак, однако, на судьбу не жаловался: неудача есть неудача, случиться она может с каждым, и впредь следует быть поумнее и порасторопнее.

К кагану Ицхака пропустили без задержки. Немилость Битюса была не того накала, чтобы гнать человека с порога. Каган в гневе бывает иной раз несдержан на язык, но решения принимает на холодную голову. К наушникам, правда, неравнодушен, потому и толкутся они подле него с утра до вечера. Хоть того же Митуса взять али хоть того же Моше, которого среди ближников Битюса по-простому называют Мошкой. Мошка, однако, ужалить может пребольно, Ицхак это не раз уже испытывал на своей шкуре. Годами почтенный Моше старее Ицхака чуть ли не втрое, и к его словам прислушиваются многие купцы. Свои люди у старого иудея есть и в землях фряжских, и в землях византийских, и в землях варяжских. Торговлю он ведет с размахом, а деньги дает в рост не только ганам и князьям, но и старейшинам многих земель за пределами Хазарии и Руси.

Одевался почтенный Моше скромно, серебром не сорил, домом владел невеликим, что, впрочем, никого не вводило в заблуждение по поводу его достатка. Все знали, что богаче Мошки нет человека ни в Хазарии, ни в Руси.

Каган сидел в креслице, уронив голову на ладонь правой руки, и с интересом косил глазами на толстого гана Митуса, который с жаром ему что-то доказывал. Толстый ган, увидев на пороге Жучина, умолк, чем, кажется, удивил кагана. Битюс в свою очередь взглянул на вошедшего, и на губах его заиграла насмешливая улыбка.

– Давненько я тебя не видел, Ицхак.

Видел Битюс Жучина вчера на пиру, но не счел нужным заметить и приветить, уж конечно сделал это не по рассеянности. Но Ицхак не стал разубеждать кагана в неискреннем заблуждении.

– К кагану следует приходить либо с победой, за которую полагается награда, либо с предложением, сулящим большую выгоду. А попусту отвлекать занятого правителя не следует.

– Слышали? – Каган криво усмехнулся, бросив взгляд на своих наушников. – Но пока что от тебя, Ицхак, одни убытки. Связался ты с дурачком Гораздом и не только Листянин городец не взял, но и Берестень потерял. Хотел я с Горазда шкуру снять, да на что мне та шкура, из нее не сделаешь доброго била.

– В промахе с Берестенем виновны мы с ганом Митусом, а вовсе не Горазд, – возразил Жучин. – Обвел нас вокруг пальца боярин Драгутин.

Ган Митус даже побурел от гнева на такие Ицхаковы слова. Мало того что Жучин обвинил его в глупости, так еще и выставил лжецом перед каганом. Не убыло бы от того Горазда, если бы Битюс насупил в его сторону брови. Невелика птица этот трехсотенный ган из захудалого рода. А Ицхак, похоже, совсем ума лишился, если вздумал ссориться с одним из самых могущественных в Хазарии людей.

Битюс, впрочем, к словам Жучина остался почти безучастным. Разве что при упоминании имени боярина Драгутина на лицо его набежала тень. Даджан уже не первый раз становился Битюсу поперек дороги и всегда выскальзывал из расставленных сетей.

– Если не помогает хитрость, то следует положиться на силу, – спокойно посоветовал Моше.

– Так ведь на то и дан человеку разум, чтобы выходить из-под прямого удара, – возразил Ицхак, не совсем понимая, куда клонит старый купец.

– Удар следует наносить не по боярину Драгутину, а по Великому князю Яромиру и кудеснику Солоху, – уточнил Митус. – А на радимичские земли следует бросить печенежскую орду. Если каган ударит на Яромира своей дружиной, а Ачибей свяжет Всеволода, то вопрос в пользу кагана будет решен в короткий срок.

Ицхак даже лицом потемнел от возмущения: ну рассудил ган Митус, ничего не скажешь. Это все равно что бить врага не кулаком, а растопыренными пальцами.

– Большой вопрос, пойдут ли хазарские ганы на Яромира, – остерег Ицхак, – не говоря уже о простых хазарах-славянах. Да и повода для вторжения в земли полян нет. Даджаны платят кагану дань исправно. А если каган одной своей дружиной начнет ратиться с Яромиром, то неизвестно еще, чей будет верх. За Великого князя встанут все роды полянских и древлянских земель.

– А что ты предлагаешь, Ицхак? – спросил Битюс.

– Я предлагаю действовать медленно, но верно, привлекая на свою сторону старейшин тех радимичских родов, которые недовольны произволом ведунов. А недовольных среди радимичских старейшин много. Если мы утвердим на радимичском столе верного кагану человека, то присмиреют и даджаны, и новгородцы.

– Долгий путь, – вздохнул Битюс, – такой долгий, что, боюсь, моей жизни не хватит, чтобы его пройти. Да и манили мы уже радимичских старейшин под свою руку и в свою веру, но толку с этого было мало.

– Тех, кто качнулся в нашу сторону, божьи ближники уже извели, – злорадно усмехнулся Митус. – Взять хоть того же Твердислава. Ведуны тоже ведь не сидят сложив руки, а норовят утвердиться в Хазарии. Разве Листянин городец не на землях кагана стоит?

– Земля там спорная, – возразил Жучин, – а нам следовало давно уже тот городец прибрать к рукам.

– Но пока что благодаря твоему промаху, Ицхак, городец к рукам прибрали даджаны. Как я слышал, боготур Торуса женат на дочери князя Яромира, – спокойно сказал каган.

– Вот и надо, воспользовавшись нахальством даджан, раззудить князя Всеволода и, вырвав городец у Торусы, передать нашему человеку.

– Почему же ты не раззудил и почему не вырвал? – ехидно спросил Моше под одобрительный смешок Митуса.

– Рассуждаешь ты здраво, Ицхак, – лениво протянул Битюс, – как медом по сердцу мажешь, но только дойдет до дела, как ты возвращаешься ко мне битым.

Мошка захихикал, Митус заржал жеребцом, а Ицхак пыхнул гневом:

– Если бы твои наушники, каган, не путались у меня под ногами, то я бы и Берестень сохранил, и городец взял.

– Все это слова, Ицхак, – покачал головой Битюс. – Никто тебя не заставлял жить Митусовым умом, жил бы своим – не ходил бы сейчас в битых дураках.

– Я учту твой совет, каган, – сказал Ицхак, беря себя в руки. – И отныне буду полагаться только на себя. А что касается твоих наушников, каган, то возьми в расчет, что они ищут не столько выгоду твою, сколько свою. И очень может быть, им выгодно стравить тебя с Яромиром, чтобы потом устроить пир на твоих костях.