Тот, кто знает. Том 1. Опасные вопросы - Александра Маринина

- Как это откуда? Оттуда же, откуда и у всех. В нашейстране все так думают, только не все вслух говорят. И не морочь мне головусвоей идейностью, я ей цену знаю. И очень хорошо помню, как ты переписываласвой сценарий, имея в виду только одну цель - обмануть партийное руководство, авовсе не следовать его указаниям. Я, между прочим, тоже член партии с сороквторого года, во время войны вступала в ряды коммунистов и свято верила во все,во что надо было тогда верить. Но это не значит, что к сегодняшнему дню яослепла, оглохла и впала в маразм. Я все вижу, все понимаю и отношусь ко всемусо здоровой критикой. Кстати, что ты собираешься делать с этим мясом? -спросила соседка, глядя, как Наташа вытаскивает кусок отварного мяса изкастрюли с только что приготовленным борщом.

- Еще не решила, - Наташа задумчиво разглядывалагорячее мясо, от которого поднимался пар. - То ли мясной салат соорудить, то липеремолоть и сделать макароны "по-флотски". Вы как думаете? А может,блинчики с мясом? Вадим макароны любит, Иринка - салат, а мальчики обожаютблинчики. На всех не угодишь, мяса не хватит.

- А сама-то ты что хочешь?

- Сама я хочу картофельные пирожки с мясом, -призналась Наташа.

- Ну вот и сделай себе на радость, - посоветовала БэллаЛьвовна.

- Сколько можно всем угождать? Ты ребенка носишь, тебео себе думать надо, а не о них. Давай я тебе помогу, быстренько в четыре рукикартошечку почистим, отварим и налепим пирожков. Сметаны только у меня нет. А утебя?

- Есть немножко, но это для борща… Ладно, уговорили,делаем пирожки. Скоро Иринка из школы придет, мы ее в магазин пошлем засметаной. Вадим мальчиков в зоопарк повел, они вернутся не раньше чем часачерез два, мы как раз все успеем, - решила Наташа.

Они ловко начистили картофель и поставили его варить, а покарешили выпить здесь же на кухне по чашечке чаю.

- Как вы думаете, Бэлла Львовна, мальчики не станутревновать, когда появится еще один ребенок?

Этот вопрос отчего-то мучил Наташу на протяжении всейбеременности. Раньше она никогда об этом не задумывалась, хотя всегда знала: еслибог пошлет - будет рожать еще раз.

- Как знать, - неопределенно ответила соседка. - Но мнекажется, твои опасения напрасны, мальчики еще слишком малы, чтобы вдовольнасладиться радостью быть единственным объектом родительской любви и не желатьэту любовь потерять. И потом, их двое, а это в корне меняет дело. Каждый из нихзнает, что он в любом случае не единственный, и тогда уже не имеет значения,двое их или трое. А ведь я знаю, почему ты стала об этом задумываться.

- Да? - Наташа удивленно подняла голову. - А я вот незнаю. Просто задумалась - и все. И почему же?

- Люся, - коротко бросила Бэлла Львовна.

- Что - Люся? При чем тут Люся?

- При том, что она тебя достала. Достала, - по слогамповторила соседка. - В последний свой приезд, когда хоронили АлександраИвановича, твоя сестра вела себя так отвратительно, что ты поневоле сталазадумываться над ее отношением к себе. Да-да, - кивнула она, поймавнедоверчивый взгляд Наташи, - именно так. И додумалась, только признаваться вэтом не хочешь. Ты права, Наташенька, между вами была слишком большая разница.Когда Галина Васильевна забеременела тобой, Люсе было уже шестнадцать, а когдаты родилась - семнадцать. Она всегда была эгоистичной и себялюбивой, и мысль отом, что папа и мама будут любить еще кого-то, кроме нее самой, была для нееневыносимой. Ты не можешь этого знать, а я-то видела, все на моих глазахпроисходило. Как она рыдала! Как с ума сходила от бешенства, когда выяснилось,что в семье появится второй ребенок! Как она этого не хотела! Галина Васильевна,твоя мама, не очень-то радовалась своей беременности, хотела на аборт идти, ейведь уже сорок лет было. А папа очень хотел, чтобы она рожала, долго ееуговаривал, и уговорил-таки! Люся, естественно, знала, что мама тебя не хотелаи что ты появилась только благодаря папиным уговорам. Какие истерики оназакатывала, боже мой!

Бэлла Львовна выразительно подняла глаза к потолку.

- Не может быть, - ошеломленно прошептала Наташа, - яне могу в это поверить. Неужели Люська ненавидела меня еще до моего рождения?

- Как ни прискорбно, но это именно так, - подтвердиласоседка. - Ну посуди сама: комната у вас всего одна, им и втроем-то было тесно,а тут еще маленький ребенок появится, ему кроватка нужна, манежик, коляска,кругом ползунки и пеленки, бутылочки с детским питанием, погремушки по всемудому валяются. Ребенок плачет, писает, какает, а Люся уже достаточно большая,чтобы можно было часть забот переложить на нее. Ей этого не хотелось. Ей нехотелось этих забот, хлопот, запахов и детского плача по ночам. Ей не хотелось,чтобы ее заставляли сидеть с тобой, стирать твои пеленки, вместо того, чтобыидти в кино с подружками или на свидание с кавалером. Ей ведь было семнадцать,не забывай. Тебе год - а ей восемнадцать. Тебе два - а ей девятнадцать. У нее вразгаре юность со всеми ее радостями, а мать то и дело эти радости отнимает,потому что нужно заниматься тобой. Самое печальное, что твоя мама все этопонимала и постоянно испытывала чувство вины перед старшей дочерью. А Люся этовидела. И пользовалась этим. Крутила матерью как хотела. Но это уже потом,когда ты подросла. А вот папа больше любил тебя, и это, кстати, Люсю тожеужасно злило. Что, золотая моя, я тебя расстроила?

- Да, немного… Но зато теперь многое стало понятно.Теперь я хоть понимаю, почему мама так безропотно поехала с Люсей по первому еетребованию. И почему Люся так ко мне относится, считает неудачницей ибездарностью. Хорошо, что вы мне рассказали. Жалко только, что так поздно.

- А что изменилось бы, если бы ты узнала об этомраньше? Ты узнала ровно тогда, когда твое сознание оказалось готово этопринять, ни минутой раньше. Ты сама начала об этом задумываться, значит,наступило время сказать тебе об этом, вот и все.

Бэлла Львовна тяжело поднялась с табуретки, сняла крышку скастрюли и потыкала вилкой в варящийся картофель.

- Готово, золотая моя, можно сливать. Сиди-сиди, -поспешно замахала она руками, видя, что Наташа оперлась о стол и собираетсявстать, - я сама сделаю. Отдохни пока, ты слишком много времени проводишь наногах, это не полезно.

Наташа оперлась спиной о прохладную стену и закрыла глаза.

- Бэлла Львовна, - негромко позвала она, не открываяглаз.

- Что, золотая моя?

Соседка слила воду из кастрюли в раковину и теперьподсушивала картофель на маленьком огне.

- А ведь наша Люська… Она - чудовище. Она страшныйчеловек. Как же Марик мог ее столько лет любить? Неужели он этого не знал, невидел? Марик был таким умным, таким тонким… Как же так, Бэллочка Львовна? Я непонимаю.

- Этого никто не понимает, золотая моя. Человеческаямысль бьется над этим многие столетия, а понять никто не может. Это называется"бремя страстей человеческих".