Оракул - Арина Веста

Рушились бетонные монолиты, со скрежетом гнулась арматура и вскипала вода, его сек дождь из стеклянных кинжалов, а он все полз к своему последнему видению, к девушке среди цветущих яблонь, протягивая сильные руки с татуированной свастикой на запястье.

Под тяжестью осевшего купола хрустнули железобетонные опоры, незакаленная арматура свернулась спиралью. Верхние уровни аквапарка рухнули на нижние месивом из стекла, бетона и металлических стяжек. Сверху из распоротых труб хлынула ледяная вода пополам с кипятком. Ванна дельфинария лопнула под осевшей крышей, и тысячетонный поток закружил и поволок людей, как смятые фантики. Яростная волна прошла по «песчаному» берегу, слизнула пальмы и кресла для загара, закрутила визжащих людей и, обежав арену, свернулась в ревущую воронку. Чаша бассейна сплющилась и накренилась, через сломанный край на нижние уровни хлынула вода. Мощный напор размыл карстовую каверну под аквапарком — как и все мерцаловские начинания роскошный комплекс был построен турками на плохо утрамбованном песке, — и все сооружение стало медленно валиться в преисподнюю.

Иван прыгнул наперерез рухнувшей балке и успел выхватить Анфею из-под падающей колоннады. Лавируя между проседающих и падающих конструкций, он тащил ее вниз, навстречу ревущему потоку, пытаясь преодолеть стремнину, но был сбит с ног ударом водяного кулака. Клокочущий поток накрыл их с головой, но он и под водой прикрывал ее своим телом, оберегая от ударов о стены. Его мощные тренированные легкие обеспечили мозг живительным воздухом, и он продержался несколько минут скитания под водой. В затопленных тупиках и гротах Иван не выпускал ее замершего, уже безжизненного тела. С девушкой на руках он вынырнул на поверхность и сквозь лабиринт уцелевших коридоров выбрался из западни.

* * *

Доктор Иммортель докрасна раскалил щипцы на маленькой жаровне и, любуясь их ровным алым свечением, отставил руку.

На макушку доктора шлепнулась горячая капля, и раскаленный металл вдруг зашипел. Кипящие плевки упали на пожухлое лицо доктора. Треск и дрожь прокатились по стенам подвала. Странный шум, похожий на шум горной реки, прорвался сквозь стены. В тюремной камере со стеклянными стенами резко убыло воздуха. Подручные зеленого доктора в панике отдраили плотную дверь со множеством заглушек. В распахнувшийся проем с ревом хлынула вода. В водовороте крутились сорванные купальные принадлежности и пальмовые листья, словно они были не в центре заснеженной столицы, а где-нибудь на океанском курорте. Железобетонные стяжки стен прогнулись и лопнули под напором воды. Водяной поток сбил доктора с ног. Бадья с пиявками опрокинулась, и сотни «черных вдовушек» образовали в воде нечто вроде «глаза тайфуна». Самоходное кресло с главным разведчиком перевернулось, и даже надувшийся под ним плот не смог спасти Нихиля от удара цунами.

Вода шумно прибывала. Привязанный к креслу Парнасов выдернул руку, и уже под водой, отстегнул другую и высвободил ноги. Он даже не пытался вплавь одолеть встречный поток. Долгая жизнь под водой многому его научила. Он решительно поднырнул под волну и был подхвачен лавиной, ударившей изнутри аквариума. Половодье выплеснуло его в коридор. Проплывая по бетонной трубе, он успел зацепиться за пожарную лестницу и взобрался выше уровня затопления. Вскарабкавшись еще выше, он оказался в одной из еще теплых саун. Завернувшись в первую попавшуюся простыню, Парнасов бежал по ущелью из скомканного пластика и покореженного алюминия. Над его головой уже не было крыши — ее словно сдуло ураганом. Воздух свободы разрывал легкие, и обыкновенный снег таял на языке, как сахарные хлопья.

Вокруг аквапарка истошно вопили сирены и строились в очередь машины «скорой помощи». Парнасов подал руку старушке в игривом купальнике-мухоморе. Поправил корону морскому дядьке с длинными стеклянно обмерзшими усами. Помог донести до машины девушку-русалку, он уже сам собирался запрыгнуть в машину с уютным «тамплиерским крестом» на боку, как вдруг словно бритвой полоснуло по щеке. Парнасов затравленно оглянулся и встретился взглядом с плечистым военным, одетым в штатское. Рослый «командир» указывал на Парнасова пальцем и отдавал беззвучные команды по рации, рядом с ним наливались азартом два помощника: стройная девушка в бронежилете фигурного литья и застегнутой под подбородком штурмовой каске и бритоголовый паренек в поношенной спортивной курточке. Парнасова взяли безо всякого сопротивления, просто подхватили под руки и отволокли к пыхтящему микроавтобусу с погашенными фарами и затемненным салоном.

— Парнасов? Вы? Вот приятная неожиданность! — Сельдерей приложил два пальца к виску и приветливо оглядел спасенного: — Не бойтесь, уважаемый, теперь вы в полной безопасности.

В подтверждение его слов на заднем сиденье маленького мобильного броневичка беспечно раскинулся Буратино.

Не прошло и часа, как спасенный Парнасов уже сидел за праздничным столом напротив полковника. В кабинете Сельдерея светился праздничный новогодний экран и накрытый стол дразнил ароматами. В этой почти домашней обстановке в присутствии мужественных соратников и женственной Стеллы полковник вручил Парнасову извлеченный из архива паспорт, окончательно возвращая его в мир живых.

— А теперь поднимем бокалы и сдвинем их разом! С наступающим, соратники! Вот только алкоголя не держим! — улыбнулся Сельдерей и высоко поднял фужер с яблочным соком.

— Если русский патриот, не бери спиртного в рот! — объяснил сии причуды Скиф.

А Стелла, деликатно опекая Парнасова, положила ему на тарелку фаршированный помидорчик.

— Я всегда мечтала познакомиться с настоящим писателем, — тихо прошептала она и робко пожала его ладонь под белоснежной скатертью.

* * *

Прямая трансляция европейского конкурса была назначена на полночь, и едва стрелки часов сомкнулись на северном полюсе циферблата, Окси вступила в яркий круг прожекторов. От жара софитов и юпитеров грим спекался в липкую корку и даже платье жгло, как сохнущая змеиная кожа. Она стояла на вершине маленькой ступенчатой пирамиды среди искристого конфетти и блеска мишуры. Глаза ее сияли, как два ярких карбункула, и никто из телезрителей не догадывался, что очаровательная дива спит. Насладившись овациями, Окси притушила свой чувственный оскал и поднесла к губам микрофон, похожий на хрустальную грушу.

— Дорогие зрители Евровидения! — она одарила невидимую публику улыбкой и провещала голосом сомнамбулы:

— Один-семь, один-восемь, один-девять…

Она произнесла множество цифр, ни разу не сбившись, продолжая обворожительно улыбаться.

Внезапно в кабинете Сельдерея погас праздничный экран.

— Что, что такое? — возмутился Сельдерей. — Хоть раз Новый год можно отметить по-человечески? — спросил он у незримых во тьме соратников.

— Ключ Фулканелли! — вспомнил Парнасов. — Сегодня та самая ночь, о которой предупреждали посвященные! В эту ночь кончаются буддийский календарь Калачакара и даже календарь индейцев майя, рассчитанный на двадцать тысяч лет.

Расторопный Скиф быстро спустился в подвал особнячка и запустил генератор. Глазированная улыбка Окси вновь осветила сумрачный кабинет: