Русалка и миссис Хэнкок - Имоджен Гермес Гауэр

– Ну и что? – небрежно усмехается Анжелика. – Мало кому из нас выпадает такое счастье в этой жизни.

Она краем глаза замечает движение в задних комнатах и умолкает. Там торопливо проходит миссис Фрост, прижимая к груди несколько платьев, юбки которых свешиваются с одной руки, а корсажи – с другой. Мистер Хэнкок видит яркий синелевый бордюр «цветника», в который Анжелика была наряжена, когда они встретились впервые.

– Видите? – кивает она. – Вон они, мои шкуры.

– А что ваша помощница собирается с ними сделать?

Миссис Нил смотрит в сторону. Выражения ее лица он не видит, но в позе чувствуется напряжение.

– О, – говорит она тусклым голосом, – их надобно переложить лавандой. – А в следующий миг облегченно улыбается, словно разрешив некое затруднение, и опять вольно устраивается на диване; руки у нее раскинуты на подушках ладонями вверх – молочно-белые, с тонкими голубыми венами. – У меня без счету нарядов в этот сезон, – беспечно щебечет Анжелика. – Мне их держать негде. Здесь попросту не хватает места для всех предметов роскоши, находящихся в моем владении. Вдобавок… – она откидывает голову назад, показывая нежное бледное горло, – они мне надоели.

Миссис Фрост, уже вышедшая за дверь, громко фыркает, отчего мистера Хэнкока слегка коробит.

– Я везу платья к ее дядюшке, – насмешливо кричит она с лестничной площадки.

– Не обращайте на нее внимания, – резко произносит Анжелика. – Элиза послана мне судьбой, чтобы меня злить. Или дело обстоит ровно наоборот: в последнее время она постоянно мной недовольна.

– Я и не знал, что у вас дядюшка живет в городе. Вы, кажется, говорили, что у вас нет родни.

Анжелика состраивает гримаску:

– Это оборот речи такой.

Мистер Хэнкок немного молчит, соображая, потом кивает:

– А, понимаю. – Он складывает ладони домиком. – Хватает ли вам средств на безбедное существование, миссис Нил? Достаточно ли хорошо вы обеспечены?

Мистер Хэнкок сразу понимает, что зря спросил: лицо Анжелики вмиг наглухо замыкается, – наверное, он даже не удивился бы, когда бы при этом раздался стук захлопнутой двери. Поза у нее тоже становится замкнутой: она быстро прячет руки в складки шали, но он видит, как нервно шевелятся пальцы под тонкой тканью.

– Простите меня, – сокрушенно говорит он. – Это был бестактный вопрос.

– Любой другой даме вы бы его не задали, – отрывисто говорит она.

– Да, полагаю, вы правы.

Но разве не в этом-то и заключается вся беда миссис Нил? Со дня последней их встречи мистера Хэнкока неотвязно преследует мысль, что ведь она самая обычная женщина, прежде бывшая самой обычной девочкой, которая заслуживает защиты и покровительства не меньше, чем его племянница Сьюки, или Бригитта, или любая другая дочь неимущего семейства. Она женщина неприкаянная, эта Анжелика Нил: маленький винтик, выпавший из огромного механизма. И заботы у нее совсем не такие, как у простых женщин.

– Мне не следовало раскрывать рот, – смиренно признает он.

– О да, безусловно не следовало. – Анжелика решительно встает, скидывая шаль на диван. – Знаете, мистер Хэнкок, я только сейчас вспомнила, что у меня назначена важная встреча, и я уже едва успеваю к ней подготовиться. Я вынуждена попросить вас удалиться сейчас же.

Но мистер Хэнкок не двигается с места и продолжает пристально смотреть на нее, изумляясь собственной смелости.

– Нет, – говорит он. – Вы расстроены. В чем дело?

Анжелика мотает головой, но губы у нее дрожат и глаза наполняются слезами.

– Ну-ну, не надо. – Он неуклюже опускается на колено перед ней. Но Анжелика уже уронила подбородок на грудь, и плечи ее трясутся от беззвучных рыданий.

– Я вовсе не плачу, – сдавленно выговаривает она. – Не смотрите на меня, сэр, прошу вас… ах, не обращайте внимания…

Мистер Хэнкок не знает, что сказать, и не может ничего сделать, кроме как деликатно отвести взгляд в сторону, бормоча утешительные банальности.

– Я знаю, как трудно себя обеспечить в нашем мире. Очень, очень трудно… – И он продолжает в подобном духе, пока она вся не поникает бессильно – спина сгорблена, голова у него в ладонях, плечи ходят ходуном от безудержных рыданий. – Ну-ну, успокойтесь, – шепчет мистер Хэнкок, уже решаясь погладить ее по плечу.

По-прежнему не поднимая лица, обильно орошая слезами корсаж, Анжелика медленно выпрастывает руку из-под своих распущенных волос и кладет ее, дрожащую, на голову мистеру Хэнкоку.

Раздается стук в дверь, и мгновение спустя секретарь мистера Хаммонда, чья домашняя вечеринка была столь прискорбно испорчена, заглядывает в кабинет и учтиво кивает.

– Миссис Чаппел. Есть новости?

– Нет, – ворчливо отвечает она. – И не будет, пока я не закончу разговор со своей подопечной.

– Поторопитесь, прошу вас, – говорит он, кидая быстрый взгляд на заплаканное лицо Элиноры. – Вы должны понимать, что сложившиеся обстоятельства чрезвычайно огорчительны для всех присутствующих. Совсем не в такой атмосфере хотелось бы проводить праздник. Гости подавлены и разочарованы.

– Едва ли здесь есть моя вина, – указывает миссис Чаппел. – Я лишилась ценной работницы.

– О, конечно, конечно. Но мы желаем получить назад свои деньги.

– Деньги? – дрожащим голосом переспрашивает Элинора.

– Да, мисс, – подтверждает секретарь. – Двести гиней. И я намерен требовать возвращения всей суммы, ибо дело уже не поправишь: праздничная неделя безнадежно испорчена.

– Ну-ну, не надо, не надо, – говорит миссис Чаппел. – Может, сейчас и кажется так, но я пришлю к вам другую девушку, и эта неприятность вмиг забудется, уверяю вас. Немного музыки и спиртного вернут хорошее настроение любой компании – проверенное средство и самое лучшее.

– Двести гиней? – ошеломленно повторяет Элинора.

– Вульгарная меркантильность, Нелл! – резко замечает миссис Чаппел. – Деньги сейчас не имеют никакого значения.

– Согласно договоренности: сотня авансом ей, сотня вам, – говорит секретарь. – И такая же сумма потом, если мой хозяин останется всем доволен, о чем, разумеется, теперь и речи не идет. Хорошо, вы тут решайте между собой, каким образом уладить дело к общему удовлетворению, а я не стану вам мешать. – И он проворно выходит прочь.

Когда дверь за ним со щелчком закрывается, Элинора поворачивается к миссис Чаппел и вопросительно смотрит на нее, утирая глаза костяшками пальцев.

– Я и не думала, что они столько заплатят. А нам хоть что-нибудь перепало бы из этих денег?

– Прожитие нынче очень дорогое, – уклончиво отвечает миссис Чаппел.

– Да! Но по две сотни каждой! Конечно же, вы…

– И оно не становится дешевле, когда девушки сбегают в нарядах, им не принадлежащих, – уже увереннее продолжает настоятельница. – Какое на ней было платье, говоришь? Белое с блестками? Одно оно обошлось мне в пять гиней. Плюс нижние юбки, пятнадцать шиллингов. Плюс чулки, полкроны. Плюс еще корсет, туфли, шаль и кармашки, – кстати, что у нее было в кармашках? Деньги, бьюсь об заклад. Не говоря уже о драгоценностях. Все вместе стоит самое малое десять гиней, которые она попросту украла у меня. Да какие десять – все двадцать!