Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Роланд Хантфорд

Шеклтона в 1907 году вряд ли можно было обвинить в присвоении идеи Скотта, поскольку он понятия не имел о его антарктических планах. Намерения Скотта к тому моменту оказались известными лишь немногим посвященным. В Адмиралтействе все еще чувствовалось раздражение после истории с «Дискавери», и потому особенно важно было сохранять секретность.

Одним из немногих, к кому Скотт испытывал доверие, был Келти, которому очень нравилось находиться в центре событий. Будучи секретарем Королевского географического общества, он первым узнал о планах Шеклтона, после чего Скотт обрушился на него с упреками за то, что он не остановил этого самозванца. Но в ответ на обвинения Келти мягко напомнил ему о необходимости хранить их намерения в тайне. Здесь Скотту возразить было нечего.

На самом деле Скотт Келти был вовлечен в эту историю гораздо глубже, чем хотел показать. Он привычно пользовался всеми привилегиями своей двойной роли – секретаря Королевского географического общества и специального корреспондента «Таймс». Общество было уникальным местом для детального анализа всей истории изнутри, а какой журналист откажется от этого? Ссора исследователей – слишком хорошая тема, чтобы ее упустить. Вероятно, именно Скотт Келти и стал автором того первого сообщения в «Таймс» о планах Шеклтона, из которого Скотт узнал эту новость. Там же он прочел и ту ужасную, опозорившую его фразу о том, что «первый санный поход экспедиции “Дискавери” мог бы достичь гораздо более высоких широт, окажись он лучше подготовлен».

Скотт был взбешен и немедленно попытался остановить Шеклтона. Это выглядело как попытка наложить дисциплинарное взыскание на младшего офицера. Шеклтон сдержал эмоции – и просто отказался подчиняться. Он напомнил Скотту, как однажды в Антарктике тот заявил, что больше не оставит службу в военно-морском флоте и не вернется на юг. Не имея рычагов влияния на Шеклтона, Скотт попросил Уилсона о содействии.

Тот действительно мог помочь. Тем более что Шеклтон относился к Уилсону с большим уважением и был искренне привязан к нему, пытаясь, хотя и безуспешно, уговорить его присоединиться к своей экспедиции. Уилсон считал, что Шеклтону следовало «отказаться от всей этой затеи». Сам Уилсон на его месте, несомненно, поступил бы именно так в силу своей склонности к самопожертвованию. Но Шеклтон упорно стоял на своем, невзирая на советы Уилсона, который понял это и сменил тактику. Теперь он настойчиво советовал при разработке плана экспедиции отказаться от идеи использовать старую базу Скотта.

Я думаю, что если ты отправишься в пролив Макмёрдо [писал он] и даже достигнешь полюса, позолота фольги на этом имбирном прянике потускнеет из-за инсинуаций, которые наверняка возникнут: подавляющее большинство людей решит, что ты перебежал дорогу Скотту, который имел приоритетное право на использование этой базы.

Непреклонность и порядочность Уилсона в итоге одержали верх. Понимая, что в публичной перебранке с офицером военно-морского флота он непременно проиграет, Шеклтон неохотно сдался. В начале марта он приехал домой к Уилсону, который жил неподалеку от Челтенхэма, и выслушал условия, обязывающие его держаться восточнее 170-го меридиана западной долготы, оставив Скотту все, что находится к западу от этой точки. После визита к Уилсону он отправил Скотту телеграмму о том, что он отказывается от пути через пролив Макмёрдо. Вместе с тем он написал Скотту Келти следующее: «Поступая так, я сильно уменьшаю шансы на успех из-за необходимости пройти намного большее расстояние». Без сомнения, именно этого и добивался Скотт!

По настоянию победителя Шеклтон зафиксировал их соглашение в письменной форме. Логика, признания которой требовали от Шеклтона, была такова: поскольку база в проливе Макмёрдо

была открыта Вами и… поскольку мои планы пересекаются с Вашими, Вы попросили меня выбрать другую базу.

Я согласился сделать это… я оставляю Вам базу в проливе Макмёрдо и высажусь на берег в месте, известном под названием Барьерный залив, или на Земле Эдуарда VII, – в зависимости от того, как сложится ситуация. Высадившись в одном из этих мест, я не буду двигаться западнее 170-го меридиана и не буду предпринимать санных походов к западу от него, если только движение в более восточной области не окажется невозможным в силу физических свойств местности.

В итоге подписанный сторонами документ получился беспрецедентно жестким. Скотт ловко обыграл Шеклтона, а тот, со своей стороны, получил еще один повод для обиды.

7 августа он без лишнего шума спустился вниз по Темзе на «Нимроде», небольшом маломощном зверобойном судне из Ньюфаундленда – единственном корабле, который смог себе позволить. Он действовал, как корсар. Королевское географическое общество практически не замечало его, оставив себе при этом возможность искупаться в отраженных лучах его славы в случае успеха экспедиции. Он был лишен официальной поддержки-. Но король Эдуард VII, возможно, знавший о приготовлениях Шеклтона больше, чем официально признавал, в последний момент дал «Нимроду» команду зайти в Кауз, чтобы проинспектировать его. Итак, получив монаршую санкцию, Шеклтон отправился на юг и на некоторое время скрылся за горизонтом описываемой истории.

Вернувшись из Антарктики, Скотт дважды просил предоставить ему отпуск – для чтения лекций и написания книги «Путешествие на “Дискавери”» – и дважды этот отпуск получал. Затем в течение шести месяцев он фактически пребывал между небом и землей, и в результате спустя год после своего возвращения на родину – вплоть до осени 1905 года – он так и не получил ни одного предложения занять хоть какую-то должность. Это была трудная ситуация для лордов Адмиралтейства. Скотт оставался аномалией военно-морского флота.

К этому моменту он не служил непосредственно в военно-морском флоте уже более пяти лет, хотя за это время и вырос с довольно перезрелого лейтенанта до очень молодого капитана. Во всем, чего он добился, ему очень помогли влиятельные знакомые.

За время всей своей двадцатилетней службы в военно-морском флоте Скотт так никогда и не занимал должность старшего офицера. Для управления кораблем требовалось умение командовать. Именно такие должности всегда показывают будущим капитанам, каким образом слова приказов превращаются в действия подчиненных.

Говоря словами одного офицера военно-морского флота,

нет большей проверки характера… чем командовать большим кораблем. Многие избегают ответственности… но мало кто из капитанов сможет эффективно управлять командой большого корабля, пока сам не пройдет через эту мясорубку, не осознает все трудности – день за днем, не почувствует пульс моря.

Это объясняет многие неприятности «Дискавери». Модель карьеры Скотта до его отплытия в Антарктику свидетельствует как о недоверии руководства к его способности управлять кораблем, так и о тенденции удерживать его в стороне от маршрута, ведущего к командирской должности. Адмиралтейство не торопилось передать в его руки современный линкор – эти десять или двадцать тысяч тонн дорогостоящего железа. Однако после короткого военного обучения и службы на берегу его все-таки пришлось вернуть на флот. В конце 1905 года Скотта назначили на должность заместителя начальника военно-морской разведки, которым в то время являлся контр-адмирал сэр Чарльз Оттли. Свои обязанности на этом посту Скотт выполнял до августа 1906 года. Он работал в одном департаменте с еще примерно двадцатью офицерами, в том числе с капитаном Морисом Хэнки (позднее лордом), будущим секретарем Кабинета министров, но, видимо, произвел на окружающих слабое впечатление. Никто из знакомых или сослуживцев Скотта не мог сказать о нем ничего, что хоть как-то сравнилось бы с той лестной характеристикой, которую дал Амундсену французский посол в Норвегии. Но Скотт справлялся со своей работой, а это означало, что он был больше склонен к работе с цифрами и документами, чем с людьми и кораблями.