Империя страха - Брайан Стэблфорд

Они избавились от серебряной смерти, но безжизненный лес с его странными деревьями, гнетущей тишиной обескураживал. Ослы шли медленно. После обеда тоже пришлось идти, ежечасно ненадолго останавливаясь, тень и большая высота делали жару не такой изнурительной.

Только когда солнце стало склоняться к западу, устроили привал. Ноэл устало стягивал сапоги с ног, отвыкших в городе от ходьбы, и обеспокоено оглядывался, не видно ли погони.

Но ничего подозрительного не заметил и вновь занялся ногами. Осматривая ссадины и волдыри, морщился от боли, мечтaя о способности вампиров успокаивать боль.

Лангуасс присел рядом, заметив, что эликсир подвел их.

– Мы должны посмотреть, что получится, – сказал Ноэл. – Хорошо, если все же станем вампирами. В противном случае в Галлии мне прибавится работы. Возможно, придется исследовать массу смесей, чтобы раскрыть тайну.

Лангуасс ушел.

Лейла подошла к Ноэлу, заняв место Лангуасса, который пошел помочь в разжигании костра.

Ноэл не знал, рискованно ли жечь костер, но следов пяти человек и четырех животных в любом случае нельзя не заметить. Если мкумкве вышли в погоню, они уже нашли след.

Он не сомневался в их появлении. Но когда? И где Нтикима?

– Вы забыли меня тогда? – спросила Лейла.

– Забыли? – удивленно спросил он. – Тебя предали!

Она смотрела на него, явно ничего не понимая.

– Разве Лангуасс не рассказал тебе? – шепотом, полным боли, спросил Ноэл. – Прошлой ночью я приготовил эликсир с его помощью, но он не привел тебя испробовать его и…

Вдруг он прочел в глазах цыганки то, что должен был понять с самого начала – не сегодня, а несколькими днями раньше. Теперь он знал, почему Лангуасс поддразнивал его и как глупо он выглядел. Спрашивал себя с горечью, почему ни с чем не догадался, когда увидел принесенный Лангуассом кувшинчик.

– Ты? – прошептал он. – Ты добыла семя?!

– А ты не знал? – спросила она, не очень удивляясь. – Но ведь это ты объяснил Лангуассу, как в Галлии любовники делают вампирш. Я-то думала, ты знаешь, что он послал меня в качестве шлюхи к Кантибху.

Ноэл чуть не засмеялся – он понял, что Лангуасс не привел Лейлу, так как она уже получила свою дозу. И менее сложным способом, чем они. А пират заставил его поверить, что ее сделает жертвой.

– У мужика чертовское чувство юмора, – пробормотал Ноэл, не зная, то ли плакать от восторга, то ли проклинать свою глупость.

– Кантибх был полон похоти, – сказала цыганка с вызовом. – А я сделала, как мне сказали.

– Я тоже, – ответил Ноэл, – хотя моя похоть после того, что я узнал, ни к чему не привела. Возможно, боги тьмы сыграли свою роль и мы им не понравились своей самонадеянностью.

Они помолчали, глядя на заходящее за лес солнце.

Нгадзе позвал их к ужину. Ноэл опять натянул сапоги и встал, протянув ей руку, которую она охотно взяла.

– Я забыла тебя, – прошептала она, поднимаясь и не глядя на него.

– И я тебя, – сказал он, сжимая ее руку.

Ночью они решили дежурить по очереди: сначала Нгадзе, затем Ноэл, Лангуассу и Квинтусу необходим был отдых. Поэтому Ноэл решил бодрствовать всю ночь.

Он потерял чувство времени и немного дремал, но, увидев танцующие в лесу огни, понял – их преследователи не отдыхали и шли за ними даже ночью.

Он снял мушкет с колен и прикладом толкнул Нгадзе.

– Они здесь, – шепнул он, – и нам придется драться.

– Эгунгуны? – испугано спросил тот.

– Какая разница, что у них за маски? Ты – ибо, а Эгунгун принадлежит уруба.

Черный сердито потряс головой:

– Огбоне дали Эгунгуна всем своим народам. Если придет Эгунгун, мы все должны умереть, белые и черные, потому что это их страна, и никто не может справиться со вставшими мертвецами, если они появятся.

– Возьми ружье, – приказал Ноэл, – и разбуди остальных. Мы с ними уже сражались, и Шанго нам помог. Мы должны опять сделать то же самое.

Он попытался соорудить подобие стены из мешков, чтобы залечь и закрепить на ней стволы мушкетов. Но увидев освещенные факелами жуткие маски, засомневался, принесут ли пользу порох и пули. Вокруг было столько Эгунгунов, что пять человек, вооруженные или нет, вряд ли могли выстоять. По мере приближения, размахивая копьями и факелами, они все больше казались Ноэлу могучим воинством, посланным Шигиди.

– Мы же остановили их раньше, – сказал он себе, единственным выстрелом. Но на этот раз одного выстрела вряд ли будет достаточно.

– Верь Шанго, – пробормотал Ноэл. Нгадзе встал на колено рядом с ним, с другой стороны пристроился Квинтус. Позади них Лангуасс сказал:

– Подождите, пока не приблизятся, цельтесь не в маски, а ниже, в незащищенное тело.

Лагерь был разбит на поляне рядом с большой круглой скалой и редкими деревьями на краю. Обойдя скалу, Эгунгуны собрались примерно в сорока ярдах от них, угрожающе подняв факелы и копья. Ноэл посчитал выстроившиеся в длинный ряд маски. Их было тридцать пять.

– Не спешите, – опять прошептал Лангуасс. – Тщательно цельтесь и не промахнитесь, ради Бога.

На вершине скалы появилась еще одна фигура, освещаемая факелами Эгунгунов. Она отличалась от других раскрашенным телом, более яркой маской, на черном фоне которой выделялись белые штрихи, подобные вспышкам молнии. В глазах маски было столько ярости, что даже белые затаили дыхание.

– Не стреляйте, – прошептал вдруг Ноэл. – Ради Бога, тихо!

Ноэл вспомнил – он видел эту фигуру раньше, на ритуале в Илетигу. Она представляла тогда бога, самого сильного в Адамаваре после Олоруна. Этот бог создал Адамавару. Ноэл теперь знал, что имел в виду Нтикима, прося верить Шанго.

Эгунгуны сделали шаг вперед, и тогда позади них прозвучал, усиленный деревянным приспособлением во рту маски, голос, останавливающий их. Эгунгуны замерли, в это мгновение они были не мужчинами мкумкве, а вставшими мертвецами, призывающими живых к ответу: подданными не элеми, но богов. И на холме стоял не Нтикима, а Шанго, бог бурь, повелитель гроз и молний.

Эгунгуны повернулись, фигура над ними стала бить в барабан, усиленный голос издавал песнопение, чьи слоги вздымались и падали, как ветер, воющий в бурю. Эгунгуны низко склонились, встали на колени и слушали приказание.

Ноэл прислушивался к ударам сердца, странные звуки наполняли воздух, слушая их зловещие сочетания, трудно было поверить, что их испускает человек.

Странная песня, не молитва, не заклинание, все продолжалась на языке, который Ноэл не знал и не хотел бы знать.

Квинтус шептал что-то свое на церковной латыни.

Даже Лангуасс перекрестился, Нгадзе дрожал в страхе предрассудка, как раньше, когда увидел богов за работой в мире людей.