Земля Злого Духа - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бледное лицо, мосластое, вытянутое, словно морда давно некормленого мерина, реденькая рыжеватая бороденка, хитроватый прищур маленьких глазок…
– Карасев! Карасев Дрозд, – спокойно произнес атаман. – Так вот ты у кого, казачина.
– Здрав будь, атаман. – Шагнув вперед, Карасев поклонился. – Хорошо, что признал. Поговорим?
– Поговорим, – пожав плечами, покладисто согласился Еремеев. – Только ты это… руки-то мне развяжи… да и в нужник охота. Сколько я уже здесь?
– Не так уж, атамане, и много. – Задумчиво кривясь, предатель зачем-то оглянулся на дверь… точнее – на циновку, двери-то вовсе не было!
И так посмотрел, будто за этой циновкою кто-то стоял, кто-то такой, кто имел право здесь что-то решать…
– В нужник, говоришь? Добро, идем… Там проводят.
Провожатыми оказались все те же менквы – большеголовые, злобные и тупые. В корявых, больше похожих на медвежьи лапы, руках их виднелись короткие, с каменными наконечниками копья.
Дверной проем выходил прямо в пещеру, к воде, – стражи приняли пленника сразу, ощетинились копьями, повели – недалеко, впрочем.
Карасев лично развязал атаману руки, ноги же так и оставались связанными, крепкие веревки позволяли делать лишь ма-аленькие шажки – далеко не убежишь, да и… пока развяжешь… Нож бы!
Столь же быстро и молча менквы привели Ивана обратно в келью. Следом, малость помешкав, зашел и предатель… И опять атаман почувствовал чье-то присутствие за циновкой…
– Ты о ноже-то не думай, атаман, – ухмыльнувшись, неожиданно посоветовал Дрозд. – И о побеге не думай – не выйдет. Мысли твои тут – как на ладони для всех…
Тут Карасев замялся, а пленник продолжил:
– Ты хотел молвить – для всех волхвов, так?
– Ну… так, – быстро глянув назад, бросил предатель.
Иван погладил ноющий шрам:
– Я так мыслю – это те, о ком говорил наш остяк Маюни. Злобные колдуны сир-тя?
– Никакие они не злобные, просто себе на уме, – опасливо скривился казачина. – Сир-тя… да, так они себя и называют… с этаким придыханием – си-ирх-тя…
– Си-ирх-тя, – негромко повторил атаман.
– Да, вот так – похоже. – Карасев снова посмотрел на циновку, повернулся все с той же ухмылкою – то ли глумливою, то ли испуганной. – Это очень и очень могущественные волхвы, атамане! Вам с ними не сладить. Сам видал уже: тварями зубастыми владеют, будто скотом, людоедами помыкают, мысли могут читать! А уж золота у них…
– А вот это славно! – громко расхохотался Иван.
Чуть помолчав, снова повторил:
– Золото – это славно!
И, продолжая беседу, резко сменил тон:
– Тобой, я вижу, тоже помыкают: как людоедами…
Переветник дернулся и гордо выпятил грудь:
– Мной не помыкают! Я им служу! Как многие наши служат иным царям – свейским, литовским… Вот, к слову, Курбский, пресветлый князь…
– Ты, казачина, Курбского-то с собой не равняй! – повысил голос пленник. – Кто ты, а кто он? Он хоть князь да и Стефану Баторию служит, хоть и врагу, а мужу уважаемому, воину доброму… А ты вот служишь кому?
– Я ведь сказал уже! – нервно взвизгнул предатель. – Великому волхву сир-тя! Могущественному царю царей.
Еремеев пожал плечами:
– Ну служишь – и служи, кто бы против? Может, мы с казаками тоже б к нему на службу пошли… коли, ты говоришь, золота у него много. Вон и на тебя не пожалел!
– То – награда! – Склонив голову, Дрозд благоговейно погладил зерцало, в коем отражались горящий светильник и льющийся из оконца свет.
Циновка дернулась, вроде бы от ветра, хотя никакого сквозняка молодой атаман не чувствовал.
Стоит, стоит кто-то! Ла-адно, посмотрим, какой ты волхв… и как мысли читать умеешь! Прячешься? Значит, боишься? Или не время для встречи пока? Не время для встречи… Но золото бы – очень даже неплохо… очень хорошо… Золото… Золото! Золото!
Это слово пленник мысленно повторил про себя несколько раз, словно заучивающий азбуку школьник: «Аз, буки, веди, глаголь…»
– Золото будет и у тебя! – «посовещавшись» с циновкою, радостно напомнил предатель. – Я говорил уже!
– Так зачем было меня захватывать? – погладив шрам, неподдельно удивился Еремеев. – Договориться не проще было бы? Чем цветы колдовские сажать? Пришли бы ко всем казакам… посольство бы прислали… Ась? Что замолчал-то?
– Думаю, как сказать…
Атаман прищурился: ага, думаешь ты… Подсказки ждешь – так вернее.
Снова дернулась циновка. Плетенье-то так себе, из травы болотной… А что, дверь-то поленились сделать? На стражу, людоедов тупых, на колдовство свое понадеялись?
– Казаки, атамане, великим сир-тя не нужны, – вдруг ухмыльнулся, выставив вперед босую ногу, Дрозд. – Им только ты нужен.
– Зачем? – быстро поинтересовался Иван.
– О том скоро узнаешь. Не сейчас. Когда придет время. А сейчас – отдыхай. Скоро еду принесут, питье. Чувствуй себя гостем… а бежать не пытайся, не выйдет!
Еремеев покривился:
– Руки-то хоть развяжите. Коли уж гость…
Дернулась циновка.
– Развяжу, – живо подскочил переветник.
Подскочил, выхватил из-за пояса какой-то странный широкий ножик – медный, что ли? – и старательно и долго перерезал им веревки, даже утомился, бедолага, вспотел.
А ножики-то у них не ахти… Ладно! Покуда не думать! О золоте разве что… Да, о золоте. Золотой идол. Есть ли?
– Золотой идол – великое божество Темного солнца! – вдруг упав на колени, торжественно провозгласил Карасев. – Увидеть его – то честь великая, не каждому выпадает… Вот коли будешь достоин, тогда…
Циновка заколыхалась, словно от ветра… И впрямь – явственно потянуло сквознячком!
– Ладно, атамане! – поднявшись и отряхнув порты, молвил обычным своим голосом Карасев, без всякого почтения и страха.
Если что в нем и слышалось, то лишь безнадега… смешанная с определенной надеждой. Интересно… Колдуны всегда мысли читают?
– Хозяева-то твои, что ж, сапог для тебя не нашли?
– Дождешься от них, ага! – с неожиданной досадою выпалил Дрозд. – Скряги, не хуже Семена Аникеевича Строганова! Ой… но тебе, атамане, уж в этом не сомневайся, все что хочешь дадут. Особливо ежели скажешь, что со многими сильными мира сего знаком: с боярами столбовыми, думными дьяками, богатейшими купцами…
Иван приосанился:
– Я и к самому государю был зван когда-то!
– Вот-вот! Об этом тоже скажи.
После ухода предателя Иван погрузился в долгую задумчивость, коей не прервал даже довольно сытный обед из печеной рыбы и жаренной на вертеле дичи. В качестве питья подали обычную воду и даже оставили кувшин в келье: вдруг да гость-узник захочет попить?
