Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

Петр Аркадьевич Столыпин, истинный патриот без слабинки, видел далеко, за горизонтом, он улавливал в раболепных преувеличенно подчеркнутых поклонах императору, в притворных восхвалениях его придворных признаки все более усиливающегося склероза общества, его скорого краха. Его очень уважали в Думе, где его широкоплечая медвежья фигура, его зычный голос, его красноречие, основанное на точных суждениях и скорых, доходчивых объяснениях, обеспечивали ему среди всех первое место. Порой лицо его наливалось кровью, и он, словно храбрый лев, бросал своим противникам:

— Вам меня не запугать!

Когда левые уже демонстрировали свое желание под видом созидания все разграбить, все переделать, он, поднимая руку, выкрикивал в их сторону:

— Вы хотите великих потрясений? И даже не знаете, почему. Пусть каждый из вас подумает, а нам нужна великая Россия! Этого могучего политика все пожирали глазами, В своем просторном сюртуке, с тяжелой золотой цепочкой от часов, болтавшейся на его выпуклом животе, он уверенно шел между членами фракций и, как положено, улыбался, избегая ненужной фамильярности, соизмеряя свои упреки с предостережениями, и все смотрели на него — одни с восхищением, другие со страхом вперемежку со злобой, но все — с подчеркнутым уважением.

Николай, видя, как он активно работает, обретал большую уверенность в себе. При нем была созвана вторая Дума. Он неустанно повторял царю, который был очень мало убежден в пользе такой «машины для разъединения».

— Ваше величество тем самым убедит всех, что лучше открыто противостоять врагам, чем предоставлять им выгодное для них покрывало подполья, которое позволит им вас еще только больше предавать и упрямиться…

Этот человек не только обладал выдающейся, достойной подражания, мудростью, но он еще и «горел» на работе.

Сколько десятилетий человек такого высокого ума, такого горячего сердца и благородной души не стоял на первых ступеньках царского трона!

Он родился в 1862 году в Дрездене, а воспитывался в Санкт-Петербурге, где его отец занимал одну из руководящих должностей. Через своих родителей он принадлежал к той «элите», которая часто может сделать немало хорошего, но которую развращали слишком большой достаток и необремененная никакими трудностями жизнь.

Петр Аркадьевич больше любил сельский покой, чем шумный город. Когда он был губернатором Саратова, то ему в 1905 году было поручено подавить крестьянские бунты, которые разжигали в этой губернии сомнительного рода агенты определенной иностранной державы. Он с этим весьма успешно справился.

Кроме своих прочих замечательных человеческих качеств, Столыпин еще обладал и большой скромностью, которая даже заставила его поначалу отказаться от места премьера в правительстве. Человек дальновидный и проницательный, он все колебался, не знал, принимать ли ему предложение царя, говорил что его незнание «низов» не позволит ему быть полезным на таком высоком посту.

Как же царь без своих обычных колебаний выражал свое полное доверие такому человеку, как Столыпин?

Нельзя забывать, что одна общая православная вера объединяла государя со своим премьер-министром.

В это время Мария Федоровна получила письмо от своего сына, в котором он так пишет о Столыпине: «Не могу даже сказать, как я люблю, как уважаю этого человека».

Заняв свое кресло председателя Совета министров, Петр Аркадьевич сразу почувствовал, как его сжигает внутреннее пламя, пламя бьющей через край энергии. Он ясно видел перед собой самые жгучие проблемы своей эпохи.

Одной из них после наведения элементарного порядка должен был стать крестьянский вопрос, нужно было найти решения для осуществления вековой мечты любого мужика о собственном земельном наделе.

Царь из-за своей обычной мягкости, от недостаточного знания проблем, с которыми приходилось сталкиваться высшей власти, все еще колебался, отказываясь одобрить предложенные своим первым сотрудником радикальные меры. Он все еще проявлял свою суровость, даже свою жестокость, в отношении тех крестьян, которые принимали участие в столь ненавистных для него бунтах. Но Столыпин успокаивал его:

— Ваше величество, все нужно расчистить! Можно двигаться вперед только по ухоженной почве. Ваш народ напоминает собой громадный сад. В нем есть и сорняки, даже ядовитые травы. Их нужно вырвать и сжечь.

Николаю приходилось предпринимать над собой невероятные усилия, чтобы пойти на репрессивные меры. Александра, однако, несмотря на свое слабое здоровье, напротив, проявляла мужество. Столыпин казался ей тем человеком, который успешно заменит Николая, если возникнет необходимость быстрого осуществления плана возрождения страны.

Столыпин без промедления для наведения порядка приступил к созданию особых судов даже в самых отдаленных районах империи. После того как были получены доказательства, не теряя более ни минуты, тот или иной бунтовщик, совершивший преступление, уже через три дня после ареста болтался в петле на виселице. Репрессии становились такими жестокими, что народ окрестил удавку палача такими словами: «Столыпинский галстук».

Бесстрашный человек, решительно настроенный на установление полного порядка в стране, уже настолько разделенной по каким-то таинственным причинам, действуя с присущей ему бурной энергией, Петр Аркадьевич, казалось, сам своими действиями наводил руку преступника с револьвером на себя. И он знал об этом.

Он принимал свою Судьбу, какой бы она ни была, он был убежден, убежден своей религией, без малейшего сомнения, что Господь поставил его между слишком слабым царем и слишком беспокойным его народом, чтобы спасти Россию, отдалить от нее покрытый кровавым заревом угрожающий горизонт.

Не прошло и месяца после его вступления в должность председателя Совета министров, когда однажды после полудня в субботу в его загородном доме в окрестностях Санкт-Петербурга прогремел сильный взрыв. Он в это время работал в своем кабинете, и этот ужасный грохот заставил его вздрогнуть. Одна стена дома, выходящая на сад рухнула. Его сын, игравший на втором этаже на террасе был ранен, а дочь Наталья самым жестоким образом изувечена!

Хотя он был в отчаянии из-за страданий детей, он, тем не менее, проявлял свою обычную твердость в разговоре с царем, который выражал беспокойство по поводу состояния его здоровья.

— Ваше величество, я цел и невредим, только несколько чернильных капель попали на мой жилет. Мои дети оправятся от ран. Главное заключается в том, что это неудавшееся покушение показывает, какова воля Божия! Все будет лучше завтра… передайте царице, пусть не беспокоится, и прошу Вас, попытайтесь снять все ее тревоги!

Николай в лице Столыпина обрел того медика, который мог бы вылечить его больной народ. Он восхищался его благоразумием и его смелостью. Он осмеливался, рисковал, не боялся! Николаю тоже не нужно было бы занимать мужества, если бы только не эта его печальная склонность к фатализму, которая толкала его к колебаниям, к осторожному «А для чего?», что приводило лишь к бездействию…