Крайний срок - Мира Грант

Наконец Бекс тихо и почти сочувственно произнесла:

— Я догадывалась — в глубине души. Вот почему к тебе было бесполезно клеиться. Похоже, у меня не было ни единого шанса тебя заполучить.

Теперь я решил ограничиться самой безопасной фразой:

— Прости.

— И ты меня прости, Шон. Мне тоже жаль. Поверь мне… Я понимаю, теперь все уже не будет, как раньше. И я виновата не меньше тебя. Я просто не знаю…

— Как теперь себя вести? — подсказал я.

Бекс кивнула. Я подавил желание рассмеяться — боялся, что не смогу остановиться.

— Ох, Бекс. Этот вопрос я себе задавал почти каждый день с тех пор, как погибла Джорджия.

— Ты нашел ответ?

— Его не существует. — Я откинулся на спинку скамейки и запрокинул голову так, чтобы видеть только небо. Вдруг я захотел сидеть здесь, на скамейке, целую вечность. — Наверное, я буду жить, как всегда, пока что-то не прояснится.

— А если ничего не изменится?

— Тогда, пожалуй, стану думать, что некоторые чудаки правы и действительно существует некий Высший Разум, который обращается с нами, как с подопытными белыми мышками.

Ткань джинсов Бекс зашуршала. Она развернулась в мою сторону. Даже не видя ее лица, я прекрасно представлял себе его выражение: изумление и опасливое подозрение. Она явно считала, сейчас я заявлю что-то совсем несусветное. Бекс выговорила:

— Почему ты собираешься отправиться на поиски Бога?

— Я так не говорил. Если Бог есть, то существует немало людей, осведомленных получше, чем я. — Я пожал плечами, продолжая смотреть на небо. — Вообще-то я бы мог умереть спокойно, если бы знал, кто там — на другой стороне.

Бекс рассмеялась. У меня словно груз с плеч свалился. Я по глупости причинил Бекс ужасную боль. А сейчас я будто услышал, что, возможно, мы снова станем друзьями. Не такими, конечно, как прежде, но ведь и во врагов не превратимся. Все лучше, чем ничего.

Неоправданная жестокость — не единственное решение, — прошептала Джорджия.

Кажется, она также испытала облегчение.

— Порой самое уместное, — отозвался я, не раздумывая.

Смех Бекс оборвался. Я напрягся и опустил голову. Я подумал, что мы снова начнем выяснять отношения.

Но Бекс молчала. Глаза у нее были цвета лесного ореха. А раньше я их никогда не замечал. И мне стало еще хуже. Я не должен был с ней спать, если даже толком не мог вспомнить, какие у нее глаза.

— А тебе здорово повезло, между прочим, — сказала она.

Я удивленно заморгал.

— Что?

— Большинство людей теряют своих близких. Они просто исчезают и никогда к нам не возвращаются. А ты… — Бекс подняла руку и провела прохладными кончиками пальцев по моему лбу. — Она всегда будет там, с тобой, верно?

— Я не знаю, как жить в мире, где ее нет, — пробормотал я.

В моем голосе прозвучала такая тоска, что даже я сам удивился. Я не допускаю мысли о том, что привыкну к потере Джорджии. Порой мне становится страшно от того, насколько сильно мне ее не хватает.

— Будем надеяться на лучшее. — Бекс встала. — У нас с тобой все хорошо, Шон. По крайней мере, я — в норме. Мне бы хотелось, чтобы и ты не переживал.

Я кивнул.

— Мне тоже.

— Ладно. Пойду скажу Мегги, что мы все обсудили. — Бекс немного растерялась и добавила: — Оставайся в гостевой комнате. Я сегодня посплю на диване.

Она сунула руки в карманы и ушла, тяжело ступая по сырой садовой земле. Я не успел больше вымолвить ни слова. Я проводил ее взглядом, опустил плечи и закрыл глаза.

— Когда же все станет проще, Джорджи? — прошептал я.

Все с самого начала было непросто, — ответила сестра.

Ответить мне было нечего, поэтому я продолжал сидеть на садовой скамейке. Я вдыхал запах мокрой травы и ждал, пока мир замедлит вращение. Пусть мы успеем отдохнуть до следующей грозы. Неужели я прошу слишком многого? Я просто хочу отдохнуть.

Хотя бы чуть-чуть.

Темы, которые считается невежливым обсуждать за ужином: политика, религия и ходячие мертвецы. Но именно к этому мы возвращаемся каждый вечер за ужином: политика, религия и ходячие мертвецы. А еще мы спорим, каким оружием лучше пользоваться при полевой работе в поле — мелкокалиберным или крупнокалиберным, и какие бронежилеты надежнее. Конечно, мы болтаем об огороде Мегги, наших рейтингах, об уходе за машинами. Все носит нарочитый и клаустрофобический характер. Мы словно наступаем друг другу на пятки. Настоящей свободы личной жизни нет, а дом представляет собой огромную систему безопасности. Выйти отсюда почти так же непросто, как и войти. Адская комбинация тюрьмы и кемпинга.

Странно, но я всегда мечтала, чтобы новости были именно такими. Потому что, господи, наверное, я — сумасшедшая, но чувствую себя просто прекрасно. Хорошо бы еще не терять контроль над ситуацией.

Из блога Ребекки Этертон «Неискренняя милашка», 9 мая 2041 года. Не опубликовано.

Внимание, народ! Теперь к своему посту я могу добавить: «осталась жива при незапланированном столкновении с зомби во время визита в ЦКЗ с целью обсудить вспышку инфекции в Окленде»! Я не хвастаюсь… но почему бы вам не скачать мои репортажи и не внести мое имя в ежегодный список номинантов на премию «Золотой Стив»? Я буду вашей лучшей подружкой…

Из блога Ребекки Этертон «Неискренняя милашка», 9 мая 2041 года.

Пять дней прошло без особых происшествий. Мы с Бекс как-то выбрались в лес за городом, постреляли в компанию зомби, состоящую из людей и коров. Как только болезнь захватывает организм, о различии видов говорить не приходится. Мегги увлеченно сочиняла стихи, пропалывала грядки и старалась держаться подальше от Келли. Та, в свою очередь, оккупировала стол в столовой, завалила его бумагами с научными выкладками доктора Эбби и рассеянно бормотала себе под нос медицинскую абракадабру. Аларих сидел рядом, слушал и делал какие-то записи, то и дело кивая. Их совместные занятия жутко действовали мне на нервы.

Но эти пять дней, пожалуй, стали последними островками спокойствия для всех нас. Может, вселенная меня услышала, когда я произнес свое желание, сидя на садовой скамейке… Не знаю. Короче, так получилось, что мы просто чудом получили время для отдыха. Ничего не взрывалось. Ни вспышек инфекции, ни чрезвычайных положений — словом, ничего такого, что могло оторвать нас от непростой задачи — вновь почувствовать себя командой. Часы превращались в сутки, которые сливались друг с другом и отличались только активностью на форумах и частотой публикаций наших репортажей.

Келли продолжала вести серию гостевых статей под псевдонимом Барбара Тинни. Не сказал бы, что это был убойный хит, но ее посты пользовались популярностью. Удивительно. Правда, я постоянно забываю о том, как сильно люди любят находить оправдание своему безумию. Прибыль от колонки Келли отправлялась прямиком к Мегги — в уплату за наше проживание. Мегги фыркала и отмахивалась — дескать, подумаешь, ерунда какая. Но деньги брала, и поэтому я чувствовал себя чуть менее виноватым в нашем «вторжении».