Тротиловый эквивалент - Лев Пучков

Получив сообщение от Петрушина, Иванов вышел на связь с летчиками:

— Байкал один, я Первый, как получаешь?

— На пятерочку! Можно?

— У тебя сейчас сколько источников?

— Два.

— А было до этого?

— Пять.

— Хорошо. Байкал два?

— Слышу, готов. Можно?

— Можно, ребята. Сделайте им больно...

* * *

...Спустя пару минут отделение Петрушина подползло к краю балки. На дне балки стояли четыре внедорожника с работающими двигателями. На противоположном склоне, задницами к нашим хлопцам, лежали восемь мужиков с пулеметами. Они слушали суматоху боя и пристально смотрели в сторону корпусов СИЗО. Как будто кого то поджидали и пребывали в готовности прикрыть огнем из пулеметов.

— Спасибо, господи, — едва слышно прошептал Вася и широко перекрестился. — Вот легли... Спасибо!

— Считайте справа налево, — скомандовал Петрушин по цепи. — Взяли по одному... Понеслась!

«ВАЛы» и «А 91» уже с привычной слаженностью выдали очередную порцию свинца. Мужики на склоне ткнулись головами в землю и затихли. И немудрено — дистанция чуть более сорока, сзади, внезапно...

— Первый, мы закончили, — буднично доложил Петрушин в рацию. — Сижу, жду. Вдруг Второй там заснул...

* * *

Это, конечно же, была шутка. Второй — Глебыч, поспать не дурак, но сейчас ему было не до отдыха.

Глебыч с Костей сидели в камере Сулеймана. Бойцы скучали в коридоре — в камере тесно, да и несколько некомфортно...

Костя следил за маяком на экране прибора.

— Они уже совсем близко, — шепотом сообщил он Глебычу. — Вот вот...

— Ты чего шепчешь? Стена толстая, не слышно, — Глебыч, лениво созерцавший облепленную тротилом стену, затушил об пол окурок, встал и пошел из камеры, волоча за собой провод. — Выходи, хватит сидеть.

Костя вышел, отодвинулся подальше от двери и прилип спиной к стене. Чуть дальше, поперек коридора, лежал на боку металлический стол, за которым присели бойцы, прикрыв головы руками.

Вскоре в стену негромко постучали.

— Не геройствуй, давай — за стол, — скомандовал Глебыч Косте, отодвигаясь вглубь коридора и тоже присаживаясь. — Ну, здравствуйте, ребята...

Глебыч укрылся за столом, замкнул клеммы. Радио у нас нет, все по простому...

Бу бух!!!

Коридор как будто подпрыгнул — дверной проем камеры мощно плюнул в противоположную стену каменным крошевом и наддал вдогон толстой струей рыжей взвеси.

— Пошли, — сказал Глебыч, вставая и отряхиваясь.

Пошли. В стене корпуса зияла огромная дыра, через которую наши парни выбрались наружу.

А снаружи было скверно. Повсюду разбросаны обломки кирпичей, кровищи — как в убойном цехе... В невнятных кучах с трудом угадывались человечьи останки. При поверхностном осмотре можно было предположить, что легло тут человек шесть, не меньше. А там — кто его знает... Вон, нога чья то валяется...

— Ну и кто из них — кто? — обескураженно пробормотал Костя, всматриваясь в жуткие холмики.

— Хорошо, что так, — Глебыч потащил из кармана сигареты — руки его слегка дрожали. — Мне бы не хотелось, чтобы он умирал на моих глазах...

— Первый, мы тоже закончили, — доложил Костя по рации. — Правда, не совсем понятно — кто. Но маяки в центре, оба. Так что...

В этот момент где то неподалеку раздались мощные взрывы — серия, как будто очередь из гигантского автомата дали. Земля дрогнула, словно при сейсмическом сдвиге, корпуса колыхнулись, как живые, с минарета рухнул кусок облицовки купола.

А спустя минуту стало ясно, что в окружающем мире что то изменилось...

Например, повсюду стихла стрельба и ставший уже привычным далекий гул самолетов стал потихоньку пропадать...

— Кажется, артиллеристы могут отдыхать, — пробормотал Глебыч, щурясь в серое небо. — По моему — все...

В день проведения референдума мы работали «усилителями» на избирательных участках. Я, Глебыч и Вася — на центральном, в городе, а Петрушин, Серега и Лиза поехали в Гудермес. Чего там усиливать — я не понял, там и без нас хватало военных, а уж в Гудермесе точно обошлись бы без членов команды.

Но у нас приказы не обсуждаются, вы в курсе. Руководство решило, что все специалисты должны стоять в стройных рядах и все подряд предотвратить. Поэтому Глебыча направили именно на центральный участок, ну и нас с Васей — как бесплатное приложение.

От юстиции к нам прицепили молоденького лейтенанта. Третий день в командировке, жутко военный, «новенький комок», взгляд постоянно скачет в поисках врага, в любой момент готов залечь и открыть огонь, и все такое прочее.

Первое время он тянулся в струнку и ел нас глазами — успел наслушаться всяких баек про команду, теперь ждал, наверное, когда мы подвиги начнем совершать.

Как обычно бывает на «усилении», мы работали с полной отдачей. Вася непрерывно жрал — там буфет был классный, потом, нажравшись, завалился спать в машине. Глебычу с нами было скучно (спиртным тут не торговали — запретили на время референдума), он пошел к саперам, что дежурили через улицу, и пил с ними пиво, а местами и не только пиво. А я нашел комнату, где было поменьше народу, забился в угол и читал «Швейка», взятого напрокат у Иванова.

Лейтенант был жутко разочарован. Несколько раз заходил в ту комнату, где я сидел, смотрел на меня страдающим взглядом, в котором читался вопль: «Обманули, гады! Сказали — мастера, а это какие то конченые раздолбай!!!» И докладывал скорбным голосом:

— Обстановка сложная, товарищ майор... Скопление людей... В толпе присутствуют лица боевого возраста... Бойцы напряжены...

А я ему неизменно отвечал:

— Расслабься, и без нас обойдутся. Тут есть кому бдеть...

Мне кажется, он от огорчения даже хотел застрелиться.

Когда голосование закончилось и публика окончательно рассосалась, морально обессилевший лейтенант тяжело плюхнулся рядом со мной на диван и с негодованием заметил:

— Обещали теракты, обстрелы, взорвать все... И — тишина. Это не «духи», а какие то чмошники... Правильно, товарищ майор?

— Костя, — буркнул я, достал он сегодня своим «майором».

— Чего?

— Просто Костя, — подтвердил я.

— Но вы же майор... А я — лейтенант...

— Да какая, на фиг, разница? Ты в курсе последних снайперских расценок?

— Снайперских... чего?

— За каждую категорию федералов снайперы получают отдельную плату.