Живые. Книга 4. Мы будем любить всегда - Варвара Еналь

– С тобой, девочка, работать – одно удовольствие. Редко где встретишь в нынешние времена таких толковых ребят. Значит, Мартин справился со своей задачей, мои программы сработали.

– Это не только я, это мы все, – возразила Эмма.

– Я понял. Мы их сделаем. – Последнее предложение Шереметьев произнес чуть тише и так мрачно сверкнул глазами, что стало ясно, как сильно он ненавидел роботов.

За обедом Ник разговорился.

– Станция, на которой детей обучают самым современным программам, – это хороший выход. Отличная идея, – рассуждал он. – На моей планете не осталось людей, способных писать программы. После большой войны, которую мы назвали Железной, у нас осталось очень мало людей. Они утратили все знания, которые у них были раньше, и они разучились делать роботов. Моя планета полна роботов, которыми мы не умеем управлять.

– Точно так же, как и у нас, – кивнул в ответ Шереметьев.

– Только у вас еще остались люди, способные менять роботов. У нас таких уже нет. Нам не доверяют знания.

– Нам бы тоже не доверили. Мы умудрились их сохранить, вот в чем фишка. Вот что осталось на станции «Млечный путь», – дети, владеющие знаниями.

– Нас всех могли убить, – устало напомнила Эмма.

– Мы уже говорили об этом. Не стоит вспоминать старую детскую травму. Вы выжили потому, что должны были выжить, – обрубил Шереметьев. При этом он не улыбался.

– Жестоко. – Эмма покачала головой.

– Мир вообще стал очень жесток к людям, если ты не заметила, девочка. Никто вас не станет гладить по головке. Людей в этом мире принято уничтожать. И то, что вы выжили, получили образование и смогли хоть что-то противопоставить проклятым синтетикам, – это заслуга ваших мозгов.

– Не только. Мы не только умеем думать. Мы еще умеем любить. Благодаря этому мы смогли преодолеть действие вируса.

– Да, любовь, я помню. От нее никуда не денешься. Запрещенная эмоция. Сейчас некому запрещать, роботы об этом не думают, а оставшиеся в живых люди не умеют думать самостоятельно. За них думают чипы в головах.

– Никто нам теперь не запретит любить друг друга, – ответила ему Эмма.

– Невозможно запретить любить, – добавил Ник.

– Возможно. Все возможно. Ты еще молодой, хотя, судя по всему, повидал немало. Но согласись, что я больше тебя знаю, – медленно и наставительно сказал Шереметьев. – Мне довелось через многое пройти. Все мои друзья, все, кого я знал, – все мертвы. Жена погибла, сына я потерял. Потом потерял команду, с которой работал на Второй станции. Тогда я подумал, что любить кого-то и привязываться к кому-то – это слишком тяжело.

– А жить без любимых еще тяжелее. – Эмма сказала это совсем тихо и вздохнула.

Подумала о Коле и ощутила боль, ставшую уже привычной.

– Мы никогда не забываем о своих любимых, даже если они уже не могут быть с нами, – заговорил Ник. – Я всегда помню своего отца. Мой отец погиб, когда я был совсем мальчиком. Эмма всегда будет помнить своего друга Колю. Вы будете помнить тех, кто был с вами в трудный момент. Нас всех связывает одна цепочка и одна судьба.

– Нас еще будет связывать и общее будущее. Запустим завтра три станции. Федор говорил, что его второй пилот Григорий завтра будет на Второй станции. Вот тогда и посмотрим, что у нас получится. Пошли, я покажу вам южную часть острова Саб. Убрать бы отсюда лишних роботов, и земля была бы готова для того, чтобы посадить на ней сад. Представляете, как бы это выглядело?

– И в саду играли бы дети, – добавил Ник.

– Ты правильно думаешь. В саду играли бы дети. Это место, где можно отлично жить. Недаром Федор мой присмотрел себе эту землю. Правильно мыслит мой мальчик.

Шереметьев поднялся, отнес миски из-под супа в раковину, вымыл их резкими и уверенными движениями, пояснив, что не любит оставлять грязную посуду. И потом все четверо двинулись длинными бесконечными коридорами станции.

Шереметьев рассказывал, что в коридорах у него все продумано и можно добраться до ангара, не поднимаясь на поверхность. Он показывал, где находятся точки управления лазерным оружием, расположенным по периметру всей его боевой базы.

– Цех я покажу после, это не так важно. Наверняка вы успели повидать места, где производят роботов. А вот мои катера, мои малютки, вам могут быть интересны. Летать умеете, ведь так?

– Умеем, – тут же заверил его Ник.

– Тогда вперед.

4

Когда речь заходила об оснащении Первой станции, Шереметьев преображался. Он буквально начинал светиться и в то же время становился предельно серьезным и собранным. Никаких лишних слов – он говорил только о том, что сделал.

– Тебя, Ник, удивят мои катера-малютки. Я тоже кое на что способен и думаю, мои умения еще очень пригодятся вам, дети.

Эмма еле заметно улыбнулась при последнем обращении. Шереметьев упорно называл их детьми и считал этаким молодым и универсальным новым поколением, призванным спасти Землю.

Извилистые подземные коридоры привели к небольшому техническому отсеку, широченные раздвижные двери которого оказались совершенно прозрачными и удивительно бесшумными. Они пропустили внутрь хозяина станции и его гостей, и Ник не смог скрыть своего удивления при виде того, что обнаружилось за дверьми. Видимо, ему еще не доводилось встречать подобное средство передвижения.

– Здесь все очень хорошо продумано, – проговорил он, оглядываясь. – Я понимаю так, что это подземный фуникулер?

– Да, он самый. Система магнитного скольжения, обеспечивающая максимальную скорость. Моя Первая станция очень велика, и пешком ее не обойдешь. А передвигаться по джунглям довольно неудобно. Я решил использовать здешние туннели. Признаюсь, я не сам производил строительные работы, для этого у меня имеются роботы с простейшим программным обеспечением. Никакой внутренней связи у них, только кнопки «Включить» и «Выключить». Вы же понимаете, я старался максимально обезопасить свое убежище от вторжения синтетиков. А те, как зараза, где просунут свой вирус, там и обоснуются. Вы уже знаете, правильно?

– Слишком хорошо, – мрачно ответила ему Эмма.

Ник промолчал, рассматривая необычное средство передвижения. Фуникулер на самом деле был устроен очень просто. Фактически состоял из чего-то вроде больших магнитных досок, только у них имелись открытые кабинки и нечто вроде руля. В одной кабинке фуникулера помещался только один человек.

– Двигаемся вперед, – распорядился Шереметьев.

Довольный и веселый Даниэль проворно занял одну из кабинок, привел ее в движение с помощью небольшого рычажка, та вздрогнула и тронулась с места.

Даниэль понесся вперед бесшумно и довольно быстро.

Эмма, Ник и Шереметьев заняли каждый свою кабинку и вскоре отправились вслед за мальчишкой-роботом.

Только путешествуя вместе с Шереметьевым на фуникулере по Первой станции, Эмма смогла оценить, какую большую работу проделал этот человек. Чем дальше они отъезжали от рубки управления, тем уже и длиннее становились проходы.