Между Амуром и Невой - Николай Свечин

От этого ли решения, или от молчаливой молитвы, но ему стало легче и он впервые тогда поверил, что Яков не умрёт.

А Хогешат уже отсылала брата, повелительно говоря ему что-то на своём языке, а тот согласно кивал головой. Лыков почувствовал свою ненужность и увязался за ним. Оказалось, Имадину было поручено собрать лекарственные травы. Радуясь, что может хоть чем-то помочь Челубею, Алексей схватил мешок и побежал за парнем в лес.

Когда через полчаса они вернулись в дом, девушка варила пластырь из толчёного льняного семени и яичного желтка. Не дав ему остыть, она смазала вязкой массой рану с обеих сторон, снова заложив в нее баранье сало. Потом Хогешат отобрала из принесённого вороха различных растений всего несколько травинок, обмотала их шёлковыми нитями, добавила какой-то камешек и стала читать над этим сооружением заговоры. Наконец, она сложила всё в небольшой кожаный мешочек треугольной формы, с нашитыми на нем галунами, и повесила его на кожанном же ремешке на шею Якову.

Поймав недоумённый взгляд Лыков, Имадин шепнул ему:

— Это хейкел. По вашему — талисман.

Алексей возмущённо фыркнул, но чеченец сдержано и вежливо объяснил:

— Хогешат училась у знаменитого хакима[171]Муслима Эпендиева из Шали. Вам, русским, ещё очень и очень далеко до горской медицины. У нас никогда, например, не делают… как уж? ампутаций? да, ампутаций, а умеют сращивать раздробленные кости. Ты видел когда-нибудь однорукого или одноногого горца?

— Нет, — честно сознался Лыков.

— И не увидишь. Шамиль был ранен сорок раз. Однажды русский солдат проткнул ему штыком лёгкое. Штыком — понимаешь? Не пулей. И после этого к нему двадцать пять дней добирался его тесть, великий хаким Абдул-Азиз. Рана была смертельная и её так долго не лечили, а он добрался и вылечил! Так что — не смейся, а верь.

Утром следующего дня Хогешат растолкала дремавшего на лавке Лыкова и сказала, что Челубей его зовёт.

Очень бледный, с болезненно-восковой кожей и запавшими щеками, Недашевский первым делом спросил:

— Что с этими?

— Кто не погиб — убежал, а заимку мы сожгли.

— Мы… Плохой я оказался солдат… Только четыре раза и выстрелил, в двух попал. Опять ты всё за меня сделал… Я для чего тебя позвал… Может статься, я умру. Не делай мины; мы оба знаем, что я умру… А ты должен знать, за что рисковал… Анисим Петрович получил заказ с самого верха на… даже не знаю, как и сказать такое…

Алексей сидел и напряжённо слушал. Он видел, что Челубею трудно говорить, но не мог прервать его. Возможно, сейчас выяснится то, ради чего была затеяна вся его опасная командировка!

— …На изменение династической ситуации в стране.

— Это как это? — искренне удивился Лыков.

— Чего тебе не ясно? Царя убить.

— Убить государя? Опять? Заказ от террористов?

— Нет. Я же сказал — с самого верха… Посредником является жандармский подполковник Судейкин. С ним ещё ходит какой-то поляк… Исполнить должен Пересвет; он устроился для этого в Гатчинский дворец истопником… А чтобы всё удалось, и самому при этом уцелеть, он убивает беременных женщин… Есть такая старая разбойничья примета… Надо убить девять баб и сьесть сердца их неродившихся младенцев… Лобов о ней вспомнил, чтобы Пересвета успокоить… не каждый день царей убивают.

Челубей закрыл глаза, отдохнул минуту, затем продолжил:

— Лобову обещано, что в случае успеха его не тронут… Министром внутренних дел назначат ведь Судейкина. А награду предложили следующую: три года после он хозяйничает на Желтуге, как концессионер… Золото у него покупает казна, а китайцы не мешают. Через три года погром… Вот для этого нас с тобой туда и посылали… чтобы мы разведали, сколько там этого добра можно добыть за три года… а вовсе не фельдъегерей выискивать. Под опекой властей… наших курьеров никто уж не тронет.

Челубей помолчал, потом, сделав над собой усилие, сказал:

— Алексей… я выяснил — золота там полно! Они сейчас уже добывают двадцать берковцев в год… а если наладить промышленную добычу жил шахтовым способом, то вообще дух захватывает… Ты там был, ты можешь стать управляющим этой концессией… У тебя у одного только и получится… когда я умру… Проси у Лобова не сто тысяч, проси миллион… миллион… это свобода…

И Недашевский впал в забытьё. Ошарашенный услышанным, Лыков даже не заметил, как Хогешат выталкивает его из комнаты; он думал. С самого верха… Подполковник Судейкин мелковат для самого верха. Алексей виделся с ним пару раз, знал, что граф Толстой недолюбливает молодого жандарма. Но какова новость! Начальник столичного охранного отделения, инспектор секретной полиции — и дает «питерскому королю» заказ на убийство императора… Полный бред. Не может же это быть правдой! Однако беременных женщин действительно резали; а Пересвету, может быть, единственному на всю Россию, без разницы, кого кончать, если Анисим Петрович приказал.

Это ладно! А вот кто мог гарантировать Лобову, что он в награду за страшное преступление получит беспошлинную концессию на три года, да ещё и на территории соседнего государства? Министр внутренних дел? Иностранных? Военных? Нет. Им веры не будет — новый государь назначит новых министров. Значит, такое мог обещать только тот, чьи слова станут высшей инстанцией. Новый государь. Нынешний великий князь Владимир Александрович. Ведь именно он в случае смерти Александра Третьего станет регентом при его малолетних детях — если, конечно, недавно принятый истопник не пустит на воздух августейшее семейство целиком…

Всё сходится. Толстого действительно выгонят за то, что не уберег государя, а на его место назначат Судейкина. Свалят же случившееся на «политиков». Ловко!

Теперь Лыков наконец знал самое важное. То, ради чего он проехал семь тысяч верст, скитался по тюрьмам, блуждал по тайге, рисковал жизнью и перебил столько людей… Необходимо было срочно сообщить об этом шифрованной телеграммой Благово, а тот уж сам решит, что делать дальше. Мало ли кто ещё замешан в этой истории «на самом верху»… Игра заканчивается; пора снова становиться коллежским асессором.

Пристав Нерчинского каторжного района войсковой старшина[172]Закс-Гладнев сидел у себя в кабинете и рисовал чёртиков. Еще час, и обед… Жак обещал консоме с яйцами пашот и пулярку.

Осторожно постучали, и в дверь просунулся секретарь.

— Там какой-то человек, просит срочно его принять. Грязный весь, но держится уверенно…

— Кто таков? Чего ему надо? Купец?

— Он говорит: вас должны были известить о секретном чиновнике из Петербурга.

Пристав не спеша порылся в ворохе бумаг на столе, нашел отношение начальника Забайкальской области, перечитал, насторожился.