Отдаленные последствия. Том 2 - Александра Маринина

– Я понимаю, что не страшно. Только не уверен, что правильно.

Дзюба посмотрел на него серьезно, но по-доброму.

– И я не знаю, Витя. Но пока не сделаешь – не узнаешь.

В общем, съездил Вишняков на ту дачу, сказал все, что собирался. Матвей сперва хмурился, смотрел на Виктора с вызовом и даже язвил, но хватило его ненадолго: ехидные реплики быстро перешли в подколы, а там и лед растаял. Извинения были приняты. Поржали с мужиками, выпили по чуть-чуть. Это оказалось действительно не страшно. И, кажется, правильно. Во всяком случае, после отъезда с дачи Виктор чувствовал, что с плеч гора свалилась.

Он купил любимый Лерин тортик, бутылку хорошего вина и маленький букетик цветов, и они провели вдвоем чудесный вечер у нее дома.

А Снежане Фадеевой он так и не позвонил. Если совсем честно, то Виктор Вишняков о ней и не вспомнил.

* * *

– Бруно хороший мальчик, Бруно золотой, – приговаривала Настя Каменская, с умилением глядя, как псина уминает утреннюю пайку гречки с индейкой. – Сейчас мы пойдем гулять, будешь писать, какать, нюхать, познавать мир, а через несколько дней приедут твои хозяева и жизнь станет прежней.

Бруно дочиста вылизал миску и вопросительно посмотрел на Настю: «Это все? – читалось в его блестящих темных глазах. – Больше не дадут?»

– Это все, – ответила она на незаданный вопрос, вымыла миску, включила мультиварку, в которой будет готовиться очередная порция мяса, пока Настя и Бруно погуляют, и достала поводок.

День начался, как обычно, и ничто не предвещало неожиданностей. Занятия по основам анализа статистики прошли без эксцессов, те, кто хотел получить знания, их получили, те, кто не хотел, занимались своими делами. Как всегда.

Настя уже ехала домой, когда позвонила соседка. В голосе паника и ужас. Муж и сын внезапно заболели. Муж в реанимации, его подключили к аппарату ИВЛ, сын тоже заболел, только пока непонятно, «этим страшным» или чем-то другим, обычным: кашляет, голова болит, нос заложен.

– Миша пока со мной, в отеле, врач сказал, что похоже на бронхит, но нужно наблюдать, и если начнет задыхаться, то его заберут в больницу и тоже… на аппарат…

Она разрыдалась.

– Настя, я не знаю, что делать! Врачи ничего не говорят, кроме того, что это грипп, но подозревают, что тот самый, как его… Корона. Я не представляю, сколько нам тут придется пробыть. Что в больнице творится – это ужас какой-то! Мест не хватает, врачи разрываются!

Настя растерялась. Что сказать? Чем помочь? Как успокоить? И нужно ли успокаивать? Ведь непонятно, что это за болезнь – новый, никому не известный грипп, о котором пишут в СМИ, но которого в России пока еще, кажется, в глаза не видели. Во всяком случае, медики пока не могут сказать, как он протекает и чем его лечить. Разве может Настя взять на себя смелость заверить рыдающую женщину, что все будет хорошо? Не может. Потому что непонятно, как оно будет на самом деле.

– Вы беспокоитесь о Бруно? – спросила она мягко. – Не волнуйтесь, с ним все в порядке, я за ним присматриваю.

– Я не знаю, когда мы сможем вернуться, – всхлипнула соседка. – Здесь говорят, что могут закрыть границу на карантин.

– Я присмотрю за Бруно, – повторила Настя.

Ну что ж, утренние и вечерние прогулки не закончатся через несколько дней. Настя искренне сочувствовала соседям, попавшим в сложную, даже опасную для жизни ситуацию, но перспектива еще какое-то время опекать добродушного прожорливого лабрадора ее радовала. Во всем есть положительные стороны!

Соседи рано или поздно вернутся, уже настанет весна, а за ней лето. Они с Чистяковым и братом Сашей устроят для друзей отличный праздник на природе, прекрасно проведут время, наговорятся всласть, насмеются!

Все будет хорошо!

Настя Каменская не знала и не могла знать тогда, во второй половине февраля 2020 года, что хорошо не будет. Не будет ни серебряной свадьбы, не шестидесятилетия, ни шашлыков на природе. Вместо них будут пандемия, карантин, болезни и смерти.

«Дорогая моя девочка, мне нечего оставить тебе, кроме этих записок. Ты знаешь мои обстоятельства: все накопленные деньги ушли на лечение, на бессмысленные попытки выжить. Когда деньги закончились, а жизнь, к сожалению, еще продолжалась, мне финансово помогала бывшая жена, вернее, ее новый муж. Спасибо им от всей души, они добрые и благородные люди, и я не могу уйти, не расплатившись с ними, поэтому квартиру я оставляю им. Ты, наверное, видела, как ко мне приходил нотариус, но у тебя хватило такта и выдержки не задавать вопросов. Милая моя девочка, ты так самоотверженно ухаживала за мной, ты делала больше, чем была обязана, ты всю душу вкладывала в то, чтобы облегчить мои физические страдания. Наверное, ты даже немножко любила меня, правда? Совсем чуточку. Совсем легонько…

Спасибо тебе за все, девочка моя. Спасибо за то, что была рядом весь этот ужасный последний год, за то, что улыбалась и была ласковой, держала меня за руку, тратила на меня время и силы вместо того, чтобы заниматься своими делами и своей жизнью. Ты такая молодая, красивая, умница, тебе нужно встречаться с мужчинами, любить, строить отношения, заводить семью, а не просиживать часами рядом с умирающим. Я очень ценю твою жертву и благодарен тебе.

Прощаться не умею, нужных слов не нахожу. Что сказать тебе? „До свидания“? Так в загробную жизнь не очень-то верю. „Прощай“? Звучит как-то слишком пафосно. К тому же, если вдуматься, получается требовательно, словно я велю тебе, приказываю непременно простить меня. В русском языке я не корифей, но в голове всплывают остатки школьных знаний, в частности, „повелительное наклонение“. И от этого слово „прощай“ кажется неуместным, каким-то лукавым. Кстати, с этих позиций слово „прощаться“ мне тоже не сильно нравится, там же возвратная частица, и получается, что человек, если попрощался, то вроде как выбил у кого-то обязательство или обещание простить. Простился – простил себя?

Забавно: пишу на пороге смерти, а в голову лезут ненужные глупости из плохо освоенной когда-то школьной программы. Даже сейчас мой мозг старается убежать от реальности и готов продуцировать любые мысли, лишь бы не признавать очевидное: совсем скоро меня не станет.

В общем, не получается у меня сказать какие-то достойные и вышибающие слезу слова. Не мастер я по этому делу. Да и нет у меня желания заставить тебя плакать обо мне. Достаточно, если ты просто это прочитаешь.

Закончить письмо нейтральным „целую“? Ни разу не целовал тебя, и вряд ли имеет смысл на последнем этапе нарушать традицию.

Давай примем все как есть.

Твой И. В.»

Хочу выразить горячую признательность специалистам, которые не жалели своего времени и щедро делились со мной информацией, без которой эта книга вряд ли была бы написана. Это: