Крах всего святого - Илья В. Попов

Старик закашлялся и снова указал на стол. Осушив кружку в два глотка, он вытер губы тыльной стороной ладони.

– ... и тут я просыпался, мокрый от пота и трясшийся от страха. Спустя несколько дней, под самое утро со двора послышались испуганные крики. Выбежав наружу вместе с прочими, я узнал, что один из фресочников сбросился со стены. А через несколько дней мы нашли помощника главного архитектора в собственной комнате с петлей на шее.

– Может быть, их убили? – предположил Амадиу.

– Несколько человек лично видели, как фресочник залез на стену и просто шагнул вниз, – покачал головой Фабрис. – А дверь в покои архитектора была заперта изнутри на засов – нам даже пришлось прорубать ее топором. Но, как оказалось, это было только начало. Мы продолжили работать, и почти закончили ремонт молельни, как Отес созвал всех нас вниз, в подземелье. Вид у него был взволнованный – указав на одну из стен, он попросил сломать ее молотом, утверждая, что за ней что-то есть. И действительно – едва упал последний камень и рассеялась пыль, как мы очутились внутри крохотной комнатки. Она была пуста – если не считать какого-то странного зеркала... и скелета, что лежал подле него, обнимая сию вещь, словно родное дитя.

– Вы не выяснили, кем был покойник? Может быть тот, кто владел замком ранее?

– Нет, при нем не было ничего, что помогло бы его опознать. Некоторые сказали, что неупокоенные останки и есть причина всех бед и необходимо их захоронить, дабы усмирить бродячий дух. Но едва мы дотронулись до костей, как они рассыпались в прах, который мы все же закопали во дворе чуть позже, пока Мартин забрал зеркало себе в покои, дабы изучить. После этого случая некоторые всерьез начали говорить о том, что замок проклят, но господин Отес все же сумел уговорить нас продолжить работу, пообещав заплатить каждому вдвое больше. Тем же вечером после того, как мы нашли зеркало, Нарон – один из скульпторов – точно обезумел. Он бился головой о стены, в кровь раздирал лицо ногтями и кидался на любого, кто пытался его успокоить. Кое-как мы сумели его связать и запереть, дабы утром послать в город за лекарем, но... Когда Нарон, наконец, затих – а случилось это почти перед самым рассветом – мы зашли в комнату, чтобы его проведать и обнаружили несчастного уже посиневшим. Он откусил себе пол языка и захлебнулся кровью, – старик ненадолго замолчал, точно воздавая дань усопшему, и продолжил. – Это было последней каплей – Мартин обещал засыпать золотом любого, кто останется, но ближайшим вечером не меньше полудюжины человек попросту сбежали, а спустя несколько дней мы обнаружили пропажу еще десятка. Но не все... некоторые считали все это чередой случайностей, а кто-то – в том числе и ваш покорный слуга – соблазнился наградой. Мы продолжали работать, хотя нужно было бежать – бежать и не оглядываться…

– Вы упомянули про зеркало...

– Эта вещь, – старик с шумом сглотнул слюну, – оно походило на зеркало – но не было им в той мере, какой мы представляем, хотя поначалу, конечно, никто из нас об этом не догадывался. Материал, из которого оно было сделано... я не был уверен точно, но он походил на тот, из которого был выстроен город в моих снах – темно-зеленый, почти черный, он поигрывал зловещими огоньками в свете наших факелов и свечей, точно болотные духи, что заманивают в топи неосторожных путников. Что нас сразу удивило, так это то, что как бы мы не вглядывались в плоскую гладь, не могли увидеть отражения – ни себя, ни чего бы то ни было. А вот он – создание , чья голова венчала зеркало – он казалось, наблюдал за нами...

– Кто он? – спросил Амадиу сам не зная, хочет ли услышать ответ.

Старик вцепился пальцами в кровать и несколько мгновений громко дышал, точно делая над собой усилие, а после тихо произнес.

– К’хаар.

– К... К’хаар? – переспросил Амадиу, впервые слыша это имя.

Фабрис содрогнулся и сжался в комочек, точно его собеседник произнес нечто ужасное. Через мгновение он выпрямился – губы его сжались в нитку, а на шее напряглись желваки:

– Да, но... Прошу – никогда больше не упоминайте это имя вслух. Никогда... Во всяком случае – при мне.

– Хорошо, хорошо, – поспешно ответил Амадиу и осторожно спросил. – Но кто это? Дух? Колдун? Некое чудовище?

– Я не знаю, – покачал головой старик, – но у меня есть одна догадка. Вы, думается, когда-нибудь слышали о так называемых Падших?

Амадиу рассеянно кивнул. Безусловно, он знал о тех, кого называли Падшими. В самых первых священных писаниях о них упоминалось лишь несколько раз: «... великий бог света Феб вместе со своими ангелами пошел на тех, кого ныне зовем мы Падшими... и поглотила их Бездна и никогда более не увидят они земную твердь... но спать они будут; и да не поманят силы их род людской – ибо проснувшись, опровергнут они мир в первородную тьму...». Вскользь описывалось, что были они темными богами, которые властвовали на земле многие тысяч лет – но практически все сочинения делали это мельком и без подробностей.

Однако далее богословы расходились в своих мнениях: кто-то считал, что Падшие – некие темные языческие боги, коим поклонились люди в темные времена. Кто-то – что они первые ангелы, предавшие Феба и низвергнутые им в преисподнюю. Но, ни в одной строчке не назывались имена этих сущностей, кем или чем бы они не были. Но если этот... это нечто и есть одно из них... Холодная дрожь пробежала по спине Амадиу, когда он подумал, что кто-то может впустить в мир одно из этих существ.

– Тогда я еще не знал этого имени, – продолжил Фабрис, – но с первого же взгляда на эту вещь я почуял в ней что-то зловещее, неестественное; то, что лучше не тревожить. Я – а заодно и еще несколько человек, которые видимо, чувствовали то же самое – предложили утопить зеркало в озере, но господин Отес пропустил наши слова мимо ушей. Напротив – его так восхитила эта безделица, что он с утра до ночи мог провести подле нее, позабыв обо всем на свете. Как ни удивительно, все странности тут же прекратились – мы соотнесли это с упокоением души несчастного и, воспарив духом, вновь принялись за работу. Мартин же с того дня почти не покидал свою комнату, пропуская даже трапезы. Еду он просил приносить к себе в покои – и едва забрав поднос, вновь запирался изнутри. Как-то раз под ночь, принеся ему пищу, я решил выяснить, чем он занимается – склонившись под дверью и затаив дыхание, я услышал, как Отес что-то бормочет взволнованным шепотом. Но спустя мгновение меня прошиб холодный пот – ведь кто-то ему отвечал...

Фабрис надолго замолчал, а великий магистр попытался осмыслить его слова. Признаться, услышь он эту историю не так давно, то счел бы рассказчика умалишенным. Но теперь, после того, что он застал в Мьезе, рассказ старика не казался таким уже невероятным. Тем временем, тот вновь начал говорить – и голос его звучал еще тише и печальней обычного.

– В ту же ночь я рассказал обо всем несколько друзьям, и мы приняли решение отплыть в город на рассвете. Увы, но, оказалось, было уже поздно... Ранним утром я пошел будить своих приятелей – так как осталось нас не больше пары дюжин, из общей залы мы перебрались в отдельные спальни – но не нашел ни единой души. Поначалу я был весьма раздосадован, думая, что меня попросту забыли, но страшная догадка ждала меня на кухне, куда я пошел, услыхав чьи-то голоса. Но то, что я увидел... – Фабриса передернуло. – Кровельщик по имени Серж разделывал своего приятеля тесаком прямо на полу, словно свиную тушу. «Что ты творишь?» – в ужасе вскричал я и тут он повернул голову. В его глазах не было ничего – ни страха, ни ярости – лишь полное безумие, поглотившие его душу. «Ты... – забормотал он. – Ты тоже с ними? Я знаю, я знаю, ты тоже...» и двинулся в мою сторону. Развернувшись, я попытался сбежать и наткнулся на одного из слуг Отеса – в руках его был колун и лишь чудом я смог избежать удара, что снес бы мою голову. Выбежав в коридор, я на миг оглянулся – и увидел, как те двое сошлись в страшной схватке...