Приключения на земле, под землей и в космосе - Гарри Гаррисон

воды начал падать. Когда он достиг средней отметки на щите, Вашингтон по радиотелефону связался со станцией Грэнд-бэнкс. Хотя до нее было не более десятой части мили, прямой разговор был невозможен; голос Вашингтона сначала шел по телефонному проводу назад в Бриджхэмптон, а затем по радио летел через океан.

— Открывайте, — приказал Вашингтон. — Вода уже достаточно низко, и все держится.

— Много работы помпам, — сказал Саппер, мрачно поглядывая на достигавшую лодыжек темную воду; нужно было откачивать ее на целых восемьдесят миль назад, до ближайшего искусственного острова, имевшего вентиляционную шахту.

— Не утонем, — таков был единственный полученный им ответ, после которого, видно, всерьез задумавшись, так ли это, он некоторое время крутил лосиный зуб на серьге. Одновременно он продолжал управляться с лазером, пока не довел отверстие до уровня хлещущей по ногам воды; коснувшись поверхности, луч окутался паром и зашипел. Только тогда отверстие стало настолько большим, чтобы в него мог пролезть человек.

— Ниже она теперь не скоро станет, — проговорил Гас, глядя, как холодная вода едва не подступает к его поясу. — Пошли.

Вплотную друг к другу они протиснулись в отверстие, с усилием преодолевая водоворот по ту сторону щита. Вашингтон вел. Через какую-то секунду они вымокли до нитки, через две секунды — промерзли до костей, но не слышно было ни единого недовольного слова. Подсвечивая себе мощными электрическими светильниками, они шли — и если и говорили, то лишь о состоянии туннеля. Стыки герметичны, фильтрация отсутствует, работа практически сделана, первая часть туннеля, в сущности, завершена. Единственным препятствием на их пути оставалось теперь только восемь футов замороженного грунта, образовавшего гигантскую пробку, которая затыкала конец туннеля и соединяла его с другой его частью. Все землекопы несли с собой лопаты, и теперь пришла пора пустить их в дело, поскольку, когда в просвет между частями туннеля накачивали жидкий грунт, частично он растекся по низу трубы и избежал замораживания. Землекопы яростно принялись за работу; руки двигались, как поршни, не произносилось ни слова — перед решительной атакой им пришлось буквально прогрызать себе путь в мокрой грязи, откидывая ее в сторону, и так до конца. На ледяной, покрытой инеем поверхности пробки лопаты не могли и следа оставить, но, когда они добрались до нее, уже слышался непрерывный скрежет; а затем — взрыв, фонтан осколков, и острие сверкающего, крутящегося бура толчком вылезло из твердой поверхности.

— Просверлили! — воскликнул Саппер и издал исполненный энергии боевой клич, который подхватили остальные.

Когда сверло было втянуто назад, Гас подобрался к скважине и крикнул в нее, уже видя свет с той стороны; прижав ухо к отверстию, он смог расслышать ответные голоса.

— Просверлили, — повторил он, и глаза его, еще недавно темные от тревоги, засветились.

Теперь землекопы стояли, опираясь на свои лопаты и болтая, как кумушки, а тем временем машина и люди на той стороне уже расширяли отверстие с нескольких дюймов сначала до фута, потом до двух…

— Достаточно! — крикнул Саппер через канал, пробитый в замороженном грунте. — Теперь давайте трос.

Мгновением позже в отверстие высунулся конец веревки, его ухватили и завязали жесткой петлей. Вашингтон опустил ее на плечи, как следует закрепил под мышками и, наклонившись, сунул голову в отверстие. Люди с той стороны, увидев его, вновь разразились приветственными криками; еще продолжая кричать, они плавно и сильно потянули за веревку, и Гас заскользил вперед, ушибаясь о неровности, цепляясь одеждой, царапая кожу, пока не очутился на той стороне весь багровый, едва дыша, но — на той. Множество рук ухватило его и буквально подняло в дожидавшийся электрокар, который немедленно рванулся вперед. Гас с трудом успел освободиться от веревки, а они уже остановились; он прыгнул в подъемник. Тот, едва приняв пассажира, с лязгом пошел по шахте вверх — и очутился под дневным небом Грэнд-бэнкс, еще полным солнечного света, но мутным и обещавшим дождь. Окончательно запыхавшись, как и сопровождавшие его служащие, на ходу счищающие с него грязь, он побежал к странному механизму, ждавшему его прибытия.

Одно дело собирать сведения, читая описания и разглядывая фотографии, обманывать себя, будто можно иметь представление о предмете, никогда не видев его воочию, и совсем другое — увидеть этот предмет во всей его полноте и осознать, что между первым и вторым — пропасть. Гас читал достаточно, чтобы пребывать в убеждении, будто знает, что такое геликоптер; внезапное осознание своей ошибки заставило его вздрогнуть и почти потерять равновесие на бегу. Тогда он перешел на быстрый шаг — и приблизился к громадной машине с видом, выражавшим нечто большее, чем просто благоговение.

Во-первых, машина была много больше, чем он воображал, — размером с двухэтажный лондонский омнибус, поставленный на попа. Яйцевидный или, точнее, столь же овальный, сколь любое произведение куриной натуры, установленный широким концом вниз, в то время как узкий возносился высоко вверх, он, казалось, на корточках сидел на своих трех искривленных лапах, высунутых сейчас из туловища, но в полете способных убираться в хитроумно придуманные ниши по сторонам корпуса. Верхняя треть яйца была прозрачной, а на самой макушке стеклянного купола высовывалась вверх метропическая ось, несущая два широких четырехлопастных винта, расположенных один над другим и разделенных вздутием на оси. У Гаса было лишь мгновение, чтобы впитать все эти детали, дверца в куполе резко открылась, и веревочная лестница, раскачиваясь, шлепнулась к его ногам; в отверстие просунулась голова человека, который ободряюще произнес:

— Если вы сядете ко мне, сэр, то мы взлетим.

И загудел себе под нос веселую песенку с тем особым произношением, которое сразу наводило на мысль о Марионете или Кэрнарвоне[13]. И поэтому, когда Гас поднялся на уровень дверцы, он вовсе не удивился, увидев темные волосы и светлую форму офицера Королевских ВВС; пилот представился как лейтенант Джонс.

— Сюда, сэр. Вот пристежные ремни, сэр.

Еще не закончив фразу, еще до того даже, как Гас успел усесться во второе кресло этой небольшой кабины, Джонс запорхал пальцами над пультом, запуская громадный летательный аппарат. Где-то под ногами возник свистящий рокот; быстро нарастая, он превратился в басовитый глухой рев, и тогда длиннолопастные винты очнулись и завращались в противоположных направлениях. Вскоре они стали не более чем двумя тускло мерцающими дисками, и, по мере того как они все стремительнее молотили воздух, геликоптер начал подрагивать, потом затрясся, как просыпающийся зверь, а затем прыгнул вверх. Нажатием кнопки Джонс убрал опорные лапы, а крохотный искусственный островок тем временем проваливался вниз, таял — и вскоре, куда ни падал взгляд, был один только океан.

— Вы сами инженер, капитан Вашингтон, и