Романов. Том 1 и 2 - Владимир Кощеев

— Условия? — уточнил я.

Отец хмыкнул.

— Никаких условий, но цена… — он покачал головой. — Я пока что в раздумьях, стоит ли соглашаться. Да и нет там такой прибыли, чтобы вложения окупились хотя бы за десять лет.

Кивнув, я стал ждать продолжения.

— Итак, деньги за Новгород начали поступать на наши счета. Я выбрал объекты по своему усмотрению, так как ты отказался, — напомнил он. — Общая сумма получилась довольно внушительная, но я обещал тебе отложить часть под будущие проекты. И я отложил двенадцать миллионов.

Я улыбнулся. Сумма не то чтобы большая, но и на самом деле не маленькая. Учитывая, что отец выбил роду Романовых компенсацию за похищение Ксении в тринадцать миллионов, это внушительное число.

— Ты доволен? — спросил князь.

— Весьма, — ответил я, склонив голову. — Спасибо, отец. Это даже больше, чем я рассчитывал.

Алексей Александрович улыбнулся шире.

— Рад, что так. А теперь поговорим серьезно — пришло приглашение Демидовых, — он вытащил из ящика стола письмо, запечатанное гербом владык Урала. — Мы уже говорили, что там будет какая-нибудь девушка, чья задача тебя охмурить, Дмитрий. Постарайся и не отказать ей во внимании, и при этом не давать надежд.

— Так и планировал сделать, все же Демидовы — родня, — ответил я. — Но разреши спросить, отец.

— Конечно, — кивнул тот, слишком довольный, чтобы это скрывать.

— Я так понял, великие князья не должны поднять бунт против царя за попрание свобод?

Князь замедленно кивнул, с его губ сползла улыбка. Да и весь он подобрался, как перед броском. Значит, он не только в курсе, как именно этого добился Михаил II, но и знает, что это представляет для рода какую-то неприятность.

— Ты можешь сказать мне, чем он их купил? — спросил я.

— Пока не могу, но со временем ты сам узнаешь, — покачав головой, заявил отец. — Все, что могу сказать — раскручивается интрига. И нам лучше держаться от нее на расстоянии.

— Хорошо, — кивнул я. — Лет десять мира бы нам, но ведь их не будет.

— Не будет, — подтвердил князь.

В этот момент зазвенел телефон отца, лежащий перед ним на столе. Спустя секунду завибрировал мой.

— А вот теперь это война, — сказал я, глядя на видеозапись с горящими обломками.

— Я считаю, пора делить Польшу, — поднявшись со своего кресла, объявил великий князь Киевский. — Что тут еще можно обсуждать, Рюриковичи?! Семью великого князя Тверского убили на нашей земле, а мы будем рассматривать еще какие-то варианты?! Сравнять это, так называемое, государство с землей, и весь разговор. Чего еще мы должны ждать? Может, покушения на царя?!

Государь сидел во главе собрания и молча смотрел в сторону Тверского. Тот не обращал внимания на происходящее и Можайского не слушал.

— Поддерживаю, — как только сел Киевский, поднялся великий князь Хабаровский. — Мы терпим атаки шакалов со всех сторон, но убиваем только исполнителей. Едва неделя прошла, как пшеки по указке самураев козни строили на нашей границе. И что? Наши люди гибнут от этого бездействия!

Царь строго посмотрел на оратора, и тот молча опустился в кресло, недовольно глядя по сторонам. Несколько секунд совет клана Рюриковичей молчал, после чего заговорил государь.

— Я хочу услышать мнение великого князя Тверского, — объявил свою волю Михаил II. — Николай Константинович?

Овдовевший владетель Твери посмотрел на царя мрачно, его брови сошлись на переносице. Опущенные уголки губ, отсутствующий взгляд. Любому было ясно, что великому князю очень больно.

— Как ты решишь, государь, так и будет, — ответил он надтреснутым голосом. — Мою семью не вернет ни одно решение.

Михаил II кивнул и обратился к стоящим у стены журналистам:

— Прошу вас выключить видеокамеры на время демонстрации записи допроса захваченных наемников. Это зрелище не для слабонервных.

Для аристократов велась отдельная трансляция, без какой-либо цензуры, в отличие от царских людей.

Корреспонденты подчинились, и через минуту царь поднял руку с пультом. На стене вспыхнул широкий экран, отображая каменный мешок, в котором сидел мужчина лет тридцати, с ног до головы покрытый татуировками. Его лицо в синяках и ссадинах замедленно поднялось, чтобы смотреть в объектив.

— Имя, гражданство, — велел невидимый опричник.

— Сымон Мазур, подданный польского короля, — ответил тот.

— Кто приказал тебе сбить самолет?

— Магнат Гаршинский.

Кадр сменился, теперь пленник был уже другим. Ему задавали те же вопросы, и ответы не изменились. За вторым допрашиваемым последовал новый. Кадры сменялись, но все шесть захваченных в плен польских нелегалов повторяли одно и то же. Они все указывали на магната Гаршинского.

Царь погасил экран нажатием кнопки.

— Можете включать видео, — объявил он, и тут же повернулся к великим князьям. — Этот магнат Гаршинский на самом деле — никакой не магнат, а представитель обнищавшего древнего рода. Под его рукой ходят тысячи нелегалов, которых используют для своих грязных дел по всему миру.

Государь поднялся и, уперевшись кулаками в столешницу, объявил:

— Николай Константинович, я приведу этого человека в Русское царство, где он расскажет нам, кто настоящий заказчик. И тогда мы сделаем все возможное, чтобы твоя семья была отмщена. Я сказал свое слово, Рюриковичи.

Он отложил пульт и, не оборачиваясь, покинул помещение. Журналистов начали выдворять в тот же момент, как за государем закрылись двери. Великие князья медленно поднимались со своих мест и, по одному подходя к Тверскому, хлопали его по плечу, нашептывая слова сочувствия.

Трансляция закончилась красивой заставкой с видами на Кремль.

— Полагаю, магната уже нет в живых, — предположил я, когда на экране появилась ведущая новостного выпуска. — Кто бы ни был заказчик, сейчас не в его интересах оставлять поляка.

Князь усмехнулся, выключая звук на телевизоре.

— Дмитрий Алексеевич, не разочаровывай меня, — сказал он, качая головой. — Кто бы допустил это заседание в эфир, если бы Гаршинский не мог ответить перед государем?

— Полагаешь, его уже взяли?

— Иначе бы нам не показали заседание совета Рюриковичей, — ответил отец. — Вот видишь, как работает ЦСБ, если действует по приказу царя?