Сенека. Избранные труды - Луций Анней Сенека

Унылый гул прошел по преисподней.

Дрожит земля. «Услышали меня, —

Сказал пророк, – слова не тщетны были;

Слепой хаос разорван, и наверх

Пути открыты Дитовым народам».

Погнулся лес и кверху поднял листья,

Деревья дали трещины, всю рощу

Привел в смятенье ужас. И со стоном

Земля расселась; или Ахеронт

Не мог спокойно зреть, как посягают

На тайну бездны; иль сама земля,

Чтоб мертвым путь открыть, порвавши связи,

Издала гром; или трехглавый Цербер

Потряс своими тяжкими цепями.

Земля разверзлась, широко раскрыв

Огромный зев; я видел сам озера

Застывшие, богов я видел бледных

Среди теней и подлинную ночь.

Застыла в жилах кровь. Ужасный полк

На волю вырвался, во всеоружье

Предстало все дракона порожденье.

Посев зубов Диркейских. Загремела

Свирепая Эринния, и Ужас,

Слепая Ярость, и созданья все

Превечной тьмы: Печаль, власы терзая,

Болезнь с поникшей головою, Старость,

Самой себе тяжелая, и Страх,

И алчный бич фиванцев всех – Чума.

Покинуло нас мужество, и Манто,

Знакомая с искусством старика,

Остолбенела. Но отец бесстрашный

И смелый по причине слепоты,

Теней бескровных созывает. Тотчас

Слетаются они, как облака,

И жадно пьют дыхание небес.

Не столько листьев Эрик отряхает

Осеннею порой, не столько Гибла

Плодит цветов, когда в разгар весны

Кружится рой пчелиный, и не столько

Дробится волн на Ионийском море,

Не столько птиц от хладного Стримона

Летит на юг и, небо рассекая,

Спешит сменить снега на теплый Нил, —

Как много душ стеклось на зов волшебный.

Стремятся жадно в тайный сумрак рощи

Трепещущие души. Из земли

Выходит первым Зет и за рога

Свирепого быка десницей держит,

И Амфион со сладкозвучной лирой,

Что скалы двигала. Средь сыновей,

Горда, как встарь, Ниоба выступает,

Без страха за детей. Здесь налицо

Другая матерь, ярая Агава;

За ней отряд, что растерзал царя,

А за толпой вакханок сам Пенфей,

Растерзанный, но грозный и доныне.

И, наконец, на частые призванья

Подъемлет Лаий постыдное чело

И держится вдали от всех, скрываясь.

Настаивает жрец и удвояет

Стигийские заклятья, и Лаий

Предстал с лицом открытым. Молвить страшно!

Он встал окровавленный, в волосах —

Могильный прах, и яростно вещает:

«О Кадмов дом жестокий, вечно пьяный

Родною кровью! Потрясайте тирсы

И лучше в исступленье терзайте

Родных детей! Ведь матери любовь

Страшнее всех фиванских преступлений.

Отчизна, нет, тебя не гнев богов,

А преступленье губит. Не вредит

Тебе ни Австр своим дыханьем жгучим,

Ни без дождей засохшая земля,

Но царь кровавый, получивший скиптр

В награду за убийство, овладевший

Отцовским ложем, осквернивший чрево,

Его носившее, преступный плод

Зачавший в лоне матери, и братьев

(Что необычно даже у зверей)

Родивший сам себе. Сплетенье здесь

Чудовищнее Сфинксовой загадки.

Ужасен сын, еще ужасней мать,

Зачавшая опять в несчастном чреве.

Тебя, тебя, держащего в деснице

Кровавый скиптр, тебя и город весь

Настигну я, отец неотомщенный,

С собой Эринний брачных привлеку

С гремящими богами, опрокину

Весь дом, и Марсом сокрушу пенатов.

Поэтому скорее изгоните

Из родины проклятого царя.

Едва покинет он родную землю,

Опять на ней трава зазеленеет

Весною цветоносной, воздух станет

И чист, и животворен, и дубравам

Вернется вновь зеленая краса.

Погибель, Мор, Смерть, Скорбь, Зараза, Горе,

Все спутники, достойные его,

Исчезнут с ним, и он захочет сам

Бежать отсюда быстрыми шагами,

Но я его стопы обременю

И задержу: в дороге неуверен,

Ползти он будет, старческою палкой

Перед собой ощупывая путь.

Вы отнимите землю, я – отец —

Его лишу и неба».

Эдип

Ледяную

Я чую дрожь и в членах, и в костях.

Меня винят, что совершил я то,

Чего страшился. Но с Полибом ложе

Меропа делит, жив отец Полиб.

Родители меня освобождают

От подозрения в двойном грехе:

Убийстве и прелюбодействе. В чем же

Моя вина? Оплакивали Фивы

Потерю Лайя много раньше, чем

Вступил я в Беотийские пределы.

Ошибся ль старец, или к Фивам бог

Неумолим? Нет, я понимаю:

В моих руках сообщники коварства;

Пророк солгал, оклеветав богов,

И скипетр мой тебе сулит.

Креонт

Чтоб я

Желал прогнать сестру мою с престола?

Нет, если б даже родственная верность

Меня не побуждала оставаться

На прежнем месте, жребия царя

Я б не желал, чрезмерно он тревожен.

Ты можешь безопасно свергнуть бремя,

Пока оно тебя не раздавило:

Спокойней будешь, скромный сан избрав.

Эдип

Ты говоришь, чтоб я по доброй воле