Рваные валенки мадам Помпадур - Дарья Донцова

Может, Люба и была отвратительной женой, но из нее получилась хорошая мать. И я подозреваю, что Иван психологически давил не только на Надю, но и на свою супругу. «Дурная кровь заразна! Ох, как страшно делается, когда про черную кровь думаю» – это слова Добровой, которые она сказала мне, услышав историю о выздоровевшей дочке своей бывшей одноклассницы. Чуть позднее Люба повторила: «Дурная кровь! Мне страшно, я боюсь за Надюшу!» При нашей второй беседе она была более откровенна, прямо сказала: «Вернись к Ивану и скажи ему: «Любаша от переживаний лишилась рассудка, ее надо положить в больницу и лечить у психиатра. Дурная кровь заразна! Ну никак нельзя ее ребенку переливать». В этом заявлении вся правда, Доброва боялась заразить Надюшу своим психическим состоянием.

– Сумасшествие через кровь не передается, – встрял Димон.

– Кто знает, – хмыкнула я, – двести лет назад считалось, что у всех людей течет одинаковая кровь в сосудах. А потом открыли группы, резус-фактор, вирусы. Люба считала себя умалишенной, потому отказывалась стать донором. Надеялась, что дочь выздоровеет и не повторит судьбу матери. Страшно сказать, но, по мнению Любаши, лучше умереть, чем постоянно бороться с демонами в своей душе. И эту убежденность в ней поселили, развили и поддерживали. Кто? Ответ готов – Иван. Когда я везла его домой, Добров мастерски изображал убитого горем супруга, прижимал к себе пакет с тетрадями и причитал:

– Нельзя Любу наказывать. Ее надо лечить. Она не виновата. Это все кровь. Дурная, черная! Дурная кровь заразна!

Знакомый текст, не так ли? Иван Сергеевич знатный кукловод! Он точно все рассчитал, спланировал, продумал, но не избежал ошибок.

Федор посмотрел на Руфину.

– Угу. Не следовало ему так мгновенно рвать с вами! Потерпел бы еще пару месяцев.

Я наступила под столом шефу на ногу и разозлилась – сначала на Приходько за его беспардонность, потом на себя за реакцию на слова шефа. Ну зачем отдавливать боссу ботинок! Руфина помогала Доброву, она пособница убийцы и получит по заслугам. Но в некотором роде Файфман тоже жертва, надо проявить по отношению к ней хоть каплю сострадания. Или не надо? Я растерялась и посмотрела на Димона. Тот уставился в компьютер, Федор смущенно кашлянул.

Руфина неожиданно вскочила:

– Ненавижу, ненавижу, пусть он за все ответит. Вы правы, я любила Карабаса-Барабаса, чудовище, оборотня! Где найти Амура, который выстрелил в меня и ранил в сердце?

Слишком витиеватая фраза про Амура заставила меня поморщиться, а Димон, не отрываясь от ноутбука, протянул:

– Купидон-террорист и Амур с топором – отчаянные ребята, сладкая парочка.

Руфину увезли к месту предварительного заключения. Остаток ночи мы провели на диванах в кабинетах, а потом снова собрались в большой переговорной.

– Выпить бы кофе, – сказал Федор.

– Я пас, – зевнул Димон, – надо съездить домой, переодеться.

– Отправимся на моей машине, – предложила я.

– А кофе? – расстроился Приходько.

Я набрала полную грудь воздуха и выпалила:

– Спасибо, Федя, непременно позже сходим в кафе, пообедаем вместе, но не сегодня!

Шеф обрадовался:

– Супер. Заметано! Ловлю тебя на слове. Тань! Пришлю тебе название книги, непременно ее почитай!

– Федя? – с непередаваемым выражением лица произнес Димон, когда мой джип полетел по шоссе. – Федя?

– Я решила последовать твоему совету. Надо налаживать с начальником отношения, – буркнула я. – Хоть шеф не Чеслав и не совсем мне по душе, но неправильно превращать работу в арену битвы. Худой мир лучше доброй ссоры. Буду называть его по имени, авось рано или поздно переступлю через неприязнь. Первый шаг самый трудный, и мне он удался, я произнесла почти спокойно «Федя». Как ты думаешь, что будет с Руфиной?

– Не нам это решать, – охотно сменил тему Димон. – Надеюсь, она получит по заслугам, мне ее совсем не жаль, как, впрочем, и Ивана Сергеевича. Подожди секунду!

Коробок вынул телефон:

– Да, Фатима. Спасибо, я передам. А когда будет известно точно?

Димон положил сотовый в карман.

– Ты, как всегда, оказалась права. Фатя работает с зубной пастой из ванной Алексея Николаевича. Она просила тебе сообщить предварительный результат: в тюбике не обычное средство с заявленным на упаковке составом. В нем содержится яд, который в малых дозах вызывает симптомы, сходные с теми, что присущи лейкозу. Отменишь прием отравы – выздоровеешь, продолжишь ее употреблять – рано или поздно умрешь. Анализы пока не закончены, у Фатимы было мало времени на исследования. Но ты знаешь Фатю, ее предварительные выводы чаще всего потом подтверждаются. Как ты это проделываешь?

Я свернула в переулок.

– Что ты имеешь в виду?

– Например, зубная паста, – вздохнул Димон, – я о ней не подумал, вообще в расчет не принял. А ты сообразила. Остается лишь спросить: «Ну как ты догадалась?»

Я вспомнила, как стояла в магазине, любуясь игрушечным замком, в котором было все-все, включая крохотный тюбик с надписью «Мятная», и, ощутив тоску, слишком бодро ответила:

– Спиной почуяла. И вовсе я не такая умная. У меня остались вопросы.

– Например? – хмыкнул Димон.

– Где Люба прятала дневники? Тайник был, по ее мнению, очень надежным, – вздохнула я.

– Значит, не очень, – парировал Коробок. – Иван-то обнаружил захоронку. Думаю, она держала тетради дома, писала в них регулярно, и муж что-то приметил.

– Так где она хранила свои «фантастические романы»? – не успокаивалась я.

– Это неважно, – отмахнулся Димон, – впрочем, если тебе интересно, можно спросить у Ивана. На мой взгляд, без разницы, где складировались тетради – в матрасе, под полом, в шкафу или в чемоданах на антресолях. Главное, Иван их обнаружил, прочел и понял, как действовать!

– Еще одна странность, – протянула я. – Иван не упоминал при нас про Руфину, но отдал ей тетрадки. Ну откуда Добров мог знать, что мы найдем Руфу и получим дневники?

Коробок засмеялся:

– А он и не знал. Руфине предписывалось через некоторое время самой позвонить нам и сказать: «У меня есть информация. Мне доверили тайну. Она очень страшная. Не могу молчать». Ну и в таком духе. Мы просто оказались излишне расторопными и вышли на Файфман раньше. Полагаю, что не ошибаюсь. Надо будет спросить об этом у Ивана. Думаю, он подтвердит, что план был именно таков – в бригаду обращается старинная подруга Любы, она больше не в силах хранить тайну Добровой и приносит ее дневник.

Я кивнула, притормозила у «зебры», пропустила женщину с коляской и вкрадчиво сказала:

– Слушай, у меня для тебя есть новость. Но лучше будет, если ее сообщит Лапуля.