Великий государь - Александр Антонов

— Стар Ефрем, да и свыклись мы с ним. Так уж прости, святейший.

— Понимаю тебя. Да и сам я одинок оказался, как перст. Потому тоже винюсь пред тобой, за то что оторвал от любезного человека.

Николай пришёлся Филарету по душе. Он был умён, расторопен, знал всю подноготную церковной жизни и вечер за вечером посвящал Филарета во все тонкости патриарших забот, кои святейшему ещё не были ведомы. Главное же, Николай скрасил одиночество Филарета.

Жизнь, однако, вскоре же избавила патриарха от праздного состояния. По совету Николая, как делалось при Иове и Гермогене, Филарет не отпустил тотчас из Москвы российских иерархов и архиереев, а не единожды собирал их в Благовещенском соборе, беседовал с ними о том, как вести церковные дела в епархиях, как помогать воеводам в налаживании жизни, в их радении о державе. Ещё он добился того, что иерархи и архиереи приняли соборное решение об отлучении ложного патриарха Игнатия-грека от церкви. Оно родилось не сразу. Иерархи и архиереи спорили, не соглашались с Филаретом. Он же сказал им:

— Мнимый патриарх Игнатий, угождая еретикам латинской веры, в церковь соборную Пресвятой Богородицы вводил еретической веры Маринку. Святым же крещением совершенным христианского закона не крестил её, но токмо святым миром помазал и потом венчал её с тем самозванцем, и обоим сиим врагам Божиим, расстриге и Маринке, подал пречистое тело Христово ести и святую кровь Христову пити. Его же, Игнатия, за таковую вину церковь российская, яко презревшего правила святых апостолов и Святого Отца, от престола и от сиятельства по правилам святым отринула. Вы же и от церкви его отлучить подумайте.

Иерархи и архиереи подумали и сказали должное слово: «Нет места Игнатию-отступнику в нашей вере».

Филарет порадовался, что его правдивое слово дошло до каждого духовного лица. Историки российского христианства сказали о Филарете убедительно и точно определили его значение и роль в становлении как церкви, так и государства. Они утверждают, что как правитель русской церкви, патриарх, чуждый церковно-богословской книжности, являлся, прежде всего, властным и искусным администратором. Церковь была для него учреждением, требующим устройства на началах строгой дисциплины и иерархического господства, и он целиком перенёс в своё патриаршеское управление формы приказного заведования делами. Суд в патриаршем судном приказе был в «духовных делах и в смертях и в иных во всяких делах против того же, что и в царском суде...» Казённый приказ ведал доходы патриаршей области: дань со дворов духовенства и сборы с церковных доходов за требы, за пользование пахотой и угодьями и другим.

Получив патриаршество не по каноническому избранию, а по естественному праву какое признавали за государевым отцом, Филарет и для духовенства был прежде всего «великим государем». Но таким же «великим государем» выступал он и в делах управления государственного. Человек властной и крутой воли, он всякими царскими и ратными делами владел не только путём личного влияния на сына-царя. Его участие в государственной власти было установлено формально, как титулом «великого государя», так и порядком делопроизводства: дела докладывались обоим государям и грамоты писались от имени обоих. Царь Михаил пояснял, что «каков он государь, таков и отец его, государев, великий государь. Святейший патриарх и их государе кое величество нераздельно».

Шаги Филарета к верховной власти в державе не являлись случайным стечением обстоятельств, а были выстраданы и выношены им всей жизнью и просчитаны от первого до последнего шага. Но, получив власть, Филарет не упивался честолюбивыми желаниями. Он считал себя рабом Божиим, поставленным к державному кормилу для избавления детей своих от разорения и нищеты, чтобы поднять Россию на тот высокий холм, на котором стояла она в лучшие годы царствования Фёдора Иоанновича. И он не скидывал со счёта того, что благоденствие при царе Фёдоре было достигнуто благодаря правителю Борису Годунову За этим лютым врагом рода Романовых Филарет признавал многие заслуги. И сам не сумняшеся многое взял себе на пользу от годуновского умения управлять великой державой.

Большинство московских вельмож — бояре, князья, окольничьи, думные дьяки, воеводы — без оглядки признали за Филаретом право называться действительным правителем России, «великим государем». А те, у кого оставались какие-то счёты с родом Романовых, добавляли к сказанному поклонниками Филарета, что он нравом опальчив и мнителен, а властителен таков, яко и самому царю его бояться. Что ж, Филарет слышал подобную черноту, да не придавал ей цены, потому как знал твёрдо, что многих лиходеев и проникших в царский синклит недобросовестных вельмож только тем и можно изжить, когда их «зело томище заключениями и иными наказаниями». Его, правдолюбца и милосердца, сама жизнь толкала на суровые деяния.

Через несколько дней после вступления на патриарший престол Филарет потребовал из Патриаршего приказа челобитную от монахов Троице-Сергиевой лавры, не дал ей там залежаться под сукном. Взяв челобитную, Филарет сходил с нею к царю.

— Сын мой, царь-батюшка, пора нам с тобой по закону править державой. Посему вернём доброе имя и нашу любовь архимандриту Дионисию, коего судили вольно.

— Я, батюшка-государь, токмо порадуюсь сему исправлению, — ответил Михаил и, тяжело вздохнув, добавил: — И матушку есть нужда послушать.

— Сию охоту надо предать забвению. Без матушки найдутся ответчики, — возразил Филарет.

— Коль так мыслишь, батюшка, то и мне спокойнее.

В те же дни Дионисию вернули сан и должность. И было сие сделано при стечении всех московских иерархов и архиереев в Благовещенском соборе.

Исправив одно беззаконие, патриарх Филарет приступил не мешкая к тому, чтобы возвратить доброе имя и вызволить из безвинной опалы, вернуть в родные края Марию Хлопову и её родителей, сосланных в Сибирь три года назад. Опала Хлоповым произошла допущением инокини Марфы, а исполнена теми, кумовьями-сватьями, кои окружали государыню. Искренне милосердный, Филарет вынужден был творить суровый суд над близкими сродниками.

Патриарх не спешил, дабы самому не свершить неправый суд. Он изучил все обстоятельства, кои стали причиной наказания Хлоповых. Он опросил всех, кто был очевидцем суда над Марией. И первым делом попросил архидиакона Николая:

— Брат мой, найди того священника, который состоял духовным отцом при Марии Ивановне Хлоповой.

— Он мне ведом. Ноне же найду его, святейший. Куда токмо привести его?

— Сюда и приведи, в трапезную, — ответил Филарет.

В тот же вечер в патриарших палатах появился сухонький и немощный священник, отец Анатолий. Филарет позвал отца Анатолия к столу. Сам он по возвращении из плена, где вдоволь наголодался, не отказывал себе в пище ни в чём. И хотя к чревоугодничеству не был склонен, любил-таки вкусно поесть и пригубить хорошего вина. Ан и отец Анатолий был не промах хорошо поесть и даже выпить. И принял приглашение к столу с удовольствием и без робости перед святейшим. И беседу хозяин и гость начали после того, как выпили вина и попробовали всех яств, что поставили на стол патриаршие услужители. После чего Филарет спросил: