Конец Европы. Вместе с Россией на пути к многополярности - Валерий Михайлович Коровин

как будто это аморфная биологическая субстанция, источник энергии, подобный кокону из голивудского фильма «Матрица». Европейские народы нуждаются в освобождении, и это давно уже не фигура речи подслушанная у марксистов, но условие их сохранения и выживания. Прежде всего народам Европы нужно освободиться от США, от эксплуатации мировыми корпорациями, от духа потребительства, стяжательства, от выхолащивания и безбожия. От Модерна и его последствий. Народы Европы могут и должны быть свободны. Но для этого они должны вновь осознать себя народами.

2. Свобода народов самим устанавливать внутренний политический строй. Как и экономика, политический строй является следствием исторического опыта народа. В нём зашифрован культурный код, в нём отражаются элементы религиозности, уклада, системы ценностей, складывавшихся столетиями. В этом смысле политический строй не может быть универсальным для всех, как на это претендует, например, нынешнее национальное государство с его «демократией» и республиканской формой правления. Политический строй всегда уникален, и даже если за его основу берётся универсальный шаблон, у каждого народа он всегда имеет свои особенности, свои неповторимые черты. Никто не может навязать народу его политический уклад, иначе такой народ будет порабощён и подавлен.

3. Свобода народов защищаться от любого вида внешнего угнетения и всякого Umvölkung, то есть спланированного изменения этнической субстанции, исторически обосновавшейся на конкретной территории, методом переселения {туда} инородческих этносов. Здесь речь идёт о той проблеме, которая красной нитью прошла через всю книгу: о проблеме сохранения идентичности народа перед угрозой неконтролируемого наплыва мигрантов извне. Конечно, народ открыт, и его частью может стать представитель любого другого народа или этноса, но только при условии, что он сам хочет этого. То есть, с одной стороны, его никто не заставляет это делать — как сегодня принято в рамках политических наций, осуществляющих принудительную ассимиляцию в европейское гражданское общество, с другой стороны — он действительно хочет стать частью того народа, в среде которого он оказался, добровольно принимая его идентичность, язык, культуру, традиции, образ жизни, поведения, ментальность. Это происходит естественным образом, если носитель иной идентичности добровольно стремиться стать частью базового общества, принимая на себя его систему ценностей. Но если иммигранты прибывают, например, в Европу исключительно по экономическим соображениям, не признавая или даже презирая европейские ценности, создавая анклавы и навязывая представителям базового общества свои ценности, а в конечном счёте, идентичность, — такое поведение ведёт к размыванию идентичности принимающей стороны, перепрошивке принимающего общества, и, в конечном итоге, угрожает ему. Всё это неизбежно происходит, если количество приезжих превышает 10 % от базового населения в поколение. В этом случае происходит изменение этнического и культурного баланса, и, в конечном счёте, представляет собой проявление внешнего угнетения, разрушения культурных и цивилизационных основ Европы, а значит, неизбежно требует контроля и регулирования.

4. Свобода личности от всех нарушений её автономии в той сфере, которая касается вопросов индивидуальной ответственности. Этот пункт является сугубо европейским, основанным на западном представлении об индивидуализме и персональной ответственности, лежащих в глубинах многих цивилизационных особенностей Европы, в частности, в основе римского права. Индивидуальная ответственность — это базовая ценность Европы, и уж коли традиционный европеец готов нести её в рамках всех вопросов, касающихся его персональных действий, то в ответ он вправе требовать невмешательства в сферу его индивидуальных свобод, действий, и принимаемых решений. Всё это снижает влияние государства на жизнь европейца и минимализирует количество областей, на которые распространяется государственное регулирование. В нынешнем формате ЕС имеет место обратный процесс: европейская бюрократия стремится регламентировать все сферы деятельности, включая сугубо личные (с пошаговым контролем и слежением) и индивидуальные. Обратной стороной автономности и индивидуальной ответственности, гарантированных в качестве базовых свобод, является большая самостоятельность, большее самоуправление, ведущие к разделению ответственности между государством и обществом, каждым его коллективным субъектом. Такое общество можно назвать более зрелым, самостоятельным, а значит более устойчивым к внешним воздействиям и катаклизмам.

5. Свобода культур народов от всех форм культурного давления и массификации. Крайне актуальный пункт перед лицом угрозы, идущей от засилья американской унифицированной, примитивной, редуцированной под потребности самого низкого уровня масскультуры. По сути Европа находится сегодня в состоянии даже не культурной оккупации, с чем на фоне военной и политической оккупации там давно уже смирились, а в состоянии культурного геноцида, когда практически под корень уничтожается всё, что составляло основу собственно европейской культуры, с её с её вековой историей, с опорой на лучшие образцы греческой и средиземноморской культурной традиции, преобразованными культурным возрождением в период европейской христианизации. Всё это, по большому счёту, уже вынесено на свалку адептами масскультурной унификации на американский примитивный манер. Всё это призвано загнать европейцев в стойло американской глобализации самым грубым образом именно на культурном, ментальном уровне. С чем у самих американцев очень большие проблемы, учитывая их откровенную культурную и ментальную деградацию. Освобождение от американской культурной оккупации, в этом смысле, является одной из жизненно важных европейских задач.

6. Религиозная свобода от Gottlosigkeit, то есть безбожия, утраты чувства Божественного, а также от всякой политической манипуляции. Безбожие стало не только правом, но и фактически обязанностью «нового европейца». Религиозная свобода становится предельно актуальным требованием, особенно учитывая стремительную духовную деградацию Европы, вызванную, как раз таки, вероломством и волюнтаризмом безбожников-атеистов и откровенных в религиозном, а не переносном, смысле сатанистов. Безбожие давно превратилось из набора догадок философов позитивистов и материалистов конца Средневековья, в общеобязательную парадигму, принятие которой стало чем-то само собой разумеющимся, утверждаемым по умолчанию. Всё это тем более опасно, если учесть, что в отношении прибывающих без всякого контроля мигрантов из исламских стран это требование абсолютно не применяется, то ли в силу бесполезности этой затеи, то ли из опасения тяжких последствий для европейской стабильности и устойчивости нынешней власти. Утрата чувства Божественного — это именно то, что самым жёстоким образом кастрировало европейскую цивилизацию, выхолостив её до механической суммы атомарных индивидов, пришедших на смену пресократикам, философам платоновской школы, эллинам древней Греции и христианам священного Средневековья, со всеми его плюсами и минусами. Нынешнее безбожное, десакрализованное, население Европы, превратившееся по причине отказа от своих религиозных корней в управляемое множество — отличный материал для любых политических и социальных манипуляций со стороны транснациональных мондиалистских элит. Право на Божественное, в этом смысле, — одна из основополагающих свобод новой Европы.

Изложенные пункты являются применением евразийского цивилизационного подхода к европейской действительности в качестве альтернативы интеграционному проекту, который был реализован в рамках ЕС. Главным и самым первым вопросом, на который необходимо здесь ответить: в чём же заключается принципиальная разница между евразийским и европейским подходом к интеграции, если и там, и там подразумевается приведение управления к единому центру (проекты ЕС и ЕАЭС, и шире —