Право на одиночество - Ника Соболева

— Можешь сбегать за Максимом? Я поговорю с ним сам. А ты иди, я и так слишком долго отвлекал тебя от работы…

Я вздохнула, поднялась со стула и направилась к выходу. Уже у двери Королёв вдруг окликнул меня:

— Наташа!

— Да?

— Я давно хотел тебя спросить… Ты когда-нибудь встречалась с Рашидовым?

Я посмотрела на Сергея Борисовича с недоумением.

— В смысле? Я видела его один раз, когда он приезжал к Михаилу Юрьевичу. Он меня очень… впечатлил. Настолько впечатлил, что я до сих пор стараюсь избегать встреч с ним. А почему вы спрашиваете?

Королёв вздохнул.

— Ты, наверное, всегда задавалась вопросом — почему тебя так ненавидит Марина Ивановна?

Ого! Сергей Борисович меня удивил. Я кивнула, ожидая продолжения.

— Так вот, ведь вы с ней пришли сюда почти одновременно. И когда однажды Рашидов приехал на совещание… В общем, Марина попыталась его очаровать. Она всегда питала слабость к подобному типу мужчин. А он её игнорировал.

— Ну и при чём тут я? — протянула я, недоумевая.

— В тот раз я заговорил о тебе на совещании. Я не помню уже, по какому точно поводу, но точно ничего плохого… И когда Рашидов услышал твоё имя, он вдруг улыбнулся, причём очень… ласково… и сказал: «А, Наташа! Милая очаровательная помощница Ломова». Марина тогда от злости чуть не задохнулась. Ведь Рашидов говорил так, будто ты ему нравишься. А ей так и не удалось завоевать его расположение.

Я молчала. Нравлюсь? Обычно девушек, которые нравятся, не пугают до потери пульса.

— Понятно. Значит, Марина Ивановна меня ненавидела из-за Рашидова…

— Не только. Он был отправной точкой. Потом она уже сама взращивала в себе эту неприязнь, придумывала несуществующие причины. Эта ненависть стала для неё навязчивой идеей. Я делал всё возможное, но…

— Я всё понимаю, Сергей Борисович. Можно, я пойду?

Королёв кивнул, и я вышла из кабинета. Катя облегчённо вздохнула, увидев меня живой и невредимой, и улыбнулась.

— Ну как? Всё хорошо? — спросила она.

— Пока не особо, но надеюсь, что проблема решится, — я улыбнулась в ответ.

Максим Петрович сидел у Королёва около часа. За это время я вся извелась. Что они там обсуждают так долго? Договариваются о встрече с этим криминальным знакомым? И когда, интересно, она состоится? Ведь нужно как можно скорее решать вопрос с изданием этого сборника стихотворных опусов юной поэтессы…

Вернувшийся Громов был чернее тучи. Кивнул мне, пригласив следовать за ним в кабинет. Встав, я поймала на себе встревоженный взгляд Светочки. Она, по своему обыкновению, ни во что не лезла, но не замечать того, что Громов и я находимся в состоянии нервного напряжения, просто не могла.

В кабинете Максим Петрович усадил меня на стул, сел напротив, за свой стол, и почти сразу выпалил:

— Ну и за каким хреном ты полезла в это дело?

Я вскинулась. Раньше Громов не позволял себе ругаться матом… если не считать того дня, когда меня попытались изнасиловать… Значит, всё очень серьёзно.

— Максим Петрович! Я не очень понимаю, что вы имеете в виду…

— Не понимаешь? — он прищурился, перебив меня. — Знаешь, что сделал бы любой здравомыслящий человек на твоём месте? Сказал бы — извините, Сергей Борисович, ваши проблемы меня не касаются, решайте их сами! Не стала бы подписывать эти документы — и всё. Королёв бы всё равно протащил эту рукопись в печать, но твоей вины в этом не было бы. А ты объясняешь ему всю глупость такого поступка — видимо, по доброте душевной? А потом ещё и предлагаешь встретиться самой с криминальным авторитетом! Наташа, я считал тебя умной девушкой.

Громов был зол, очень зол. Мне, видимо, полагалось чувствовать себя виноватой, но… разве можно чувствовать вину за правильный поступок, за хороший поступок? Наверное, можно, но я не умею.

— Максим Петрович, я вас понимаю, но разве я могла поступить иначе? Королёв вызвал меня к себе и потребовал объяснить, почему я не подписываю документы. Я объяснила, в том числе сказала, что не хочу связываться с Рашидовым, и если Сергею Борисовичу так надо — пусть печатает эту книжку, но чтобы меня не впутывал. А он разоткровенничался. Ну и… мне жалко его стало, Максим Петрович. Да и издательство, честно говоря, не должно пострадать из-за глупости генерального директора. Вот я и предложила…

— Неужели ты не понимаешь, во что вляпалась? Как ты надеешься уговаривать передумать мужика, которому начхать на всё на свете, кроме себя самого? И который сравняет тебя с землёй при желании? Королёв — не самый бедный человек, но он не может справиться с этим товарищем самостоятельно, неужели ты думаешь, что это удастся сделать тебе? Или ты надеешься подороже продать своё тело?

Вот тут я обиделась. За кого он меня принимает? Раздвигать ноги ради благополучия Королёва? Что он мне, родной папа?

Я так возмутилась, что даже встала со стула, решив уйти, пока могу бороться с соблазном наговорить Громову кучу гадостей.

Но он не дал мне уйти, вскочив с места и заключив в железные объятия, как в тиски.

— Не обижайся, — шепнул Максим Петрович, пока я тщетно пыталась вырваться. Силён, ничего не скажешь! Но хоть рот не зажал, поэтому я возмущённо зашипела:

— Я вам не элитная проститутка! То, что я предложила Королёву встретиться с этим криминальным авторитетом, не даёт вам повода думать, что я собираюсь ложиться под него! Вот так всегда — захочешь помочь человеку, а в итоге тебя саму подозревают в какой-то гадости!

— Прости. Во всём виновата ревность.

Я застыла, перестав вырываться. Какая, к демонам, ревность? Он сейчас о чём вообще?

Вместо ответа Громов наклонился и зарылся носом в мои волосы.

— Максим Петрович? — протянула я. — Какая ревность? Вам не кажется, что мы отклонились от темы нашего разговора?

Он выдохнул мне прямо в ухо. Я старалась сосредоточиться на мыслях о деле, а не о том, как на всё это реагирует моё тело. И мне это пока удавалось.

— Прости, — Максим Петрович поднял голову и посмотрел мне в глаза. — Я не хотел тебя обидеть. Я ничего плохого о тебе не думаю, честное слово. Просто я немного знаю этого криминального знакомого Сергея, не лично, но тем не менее… У него большая слабость к девушкам, поэтому то, чем закончится ваша с ним встреча, весьма предсказуемо. У меня даже в глазах мутнеет, когда я об этом думаю. И ты не сможешь сказать ему «нет», поверь.

Я озадаченно посмотрела на Громова.

— Получается, моя встреча с ним отменяется?

Максим Петрович не спешил выпускать меня из объятий. Одной рукой обнимая меня за талию, второй гладил волосы, теребил локоны, накручивал их на пальцы… Надо скорее заканчивать с этим, а то через некоторое время я потеряю способность мыслить здраво.