Низина - Джумпа Лахири

Гори тоже увидела его — на мониторе своего компьютера в Калифорнии.

Семидесятивосьмилетний старик в пижаме висел, удавленный нейлоновой веревкой. Под ним находился стул, на который он встал. Этот стул не опрокинулся из-за последних конвульсий умирающего тела.

Голова старика была склонена вправо, из воротника пижамы торчала вытянутая шея. Ноги касались пола, словно земная поверхность до сих пор поддерживала его, ему нужно было только расправить плечи и пойти.

Увиденная картина не шла у нее из головы несколько дней. Гори не переставала думать о том, как пассивно повел себя в самом конце человек, который всю жизнь отказывался склонить голову.

На душе у нее было тяжело и пусто.

Через неделю она спускалась по крутым ступенькам одного из учебных корпусов, потеряла равновесие и упала. Успела только выставить вперед руку, тем самым немного смягчив падение. Из раненой руки потекла кровь.

Кто-то бросился на помощь. Она смогла встать и сделать несколько шагов. Жуткая боль пронизывала запястье, ныл бок и кружилась голова.

Университетская «скорая помощь» доставила ее в больницу. В запястье обнаружили растяжение связок, а из-за неунимающейся головной боли назначили сканирование и анализы.

Ей дали заполнить бумажные формы и попросили указать там кого-нибудь из ближайших родственников. Всю свою жизнь она вписывала в подобные формы имя Субхаша. Но это всегда были формальные бумажки, не требовалось связываться с ним лично.

Она кое-как заполнила анкеты, накорябала буквы левой рукой. Адрес в Род-Айленде и номер телефона она еще помнила. Раньше она очень переживала из-за совершенного поступка и остро сожалела о нем, тогда часто набирала этот номер и никогда не дожидалась ответа. Она это делала, когда думала о Беле.

В больнице Гори не лежала со времени родов. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, воспоминания о том дне остались яркими и целостными. Дождливый летний вечер. Ей двадцать четыре года. На руке у нее больничный браслет. Когда все позади, все поздравляют Субхаша, с его кафедры в университете прибывают все новые и новые букеты цветов.

И вот опять ей прикрепили на руку больничный браслет, она предъявила свою страховую медицинскую карточку и дала медикам всю необходимую информацию о своем здоровье. Но в этот раз рядом с ней в больнице никого не было. Никто не навещал ее, никто не справлялся о ее состоянии, кроме медсестер и докторов.

Ей сделали рентген, компьютерную томографию. Рука у нее была забинтована, как у Удаяна после несчастного случая со взрывчаткой. А еще обнаружили легкую стадию обезвоживания и назначили капельницы.

Она пробыла там до вечера. Сканирование не обнаружило наличия гематом мозга. Ее выписали домой, посоветовали принимать обезболивающие средства и обратиться к физиотерапевту. Ей пришлось попросить коллегу отвезти ее домой, так как за руль она теперь не может сесть в течение нескольких недель.

Коллега Эдвин отвез ее сначала в аптеку купить по рецепту необходимые лекарства. Он даже предложил ей пожить пока у него дома, сказал, что она не доставит никаких неудобств им с женой. Но Гори отказалась. Дома она сразу же села за свой письменный стол, взяла ножницы и кое-как срезала с руки больничный браслет.

Потом она включила компьютер и поставила чайник. Наливать чай оказалось теперь непросто. Она все делала медленно и неловко, только одной рукой.

В холодильнике было пусто, молока в пакете — на донышке. Она сейчас вспомнила: до случившейся травмы как раз собиралась ехать в магазин за продуктами. Поняла: видимо, придется все-таки позвонить еще раз Эдвину и попросить его купить для нее кое-какие продукты.

На следующее утро она задумалась, как ей быть дальше. Пятница, ни занятий, ни планов на вечер. Она налила себе стакан воды, расплескав немного по столу, как-то умудрилась открыть пузырек с таблетками. Закрывать пузырек не стала — чтобы потом опять не мучиться.

Она не хотела никого нагружать лишними заботами, но справляться сама тоже не могла, поэтому приняла решение — уехать на выходные. Одной рукой собрала чемоданчик, ноутбук оставила дома и заказала себе номер в отеле в одном маленьком городке, который, помнится, очень нахваливали ее коллеги. Там она могла несколько дней отдыхать и не притрагиваться к хозяйству, не хлопотать у плиты и у раковины с грязной посудой. Наконец вызвала платного водителя.

В бассейне на крыше отеля она наблюдала за пожилой индийской супружеской четой, с ними был маленький мальчик. Супруги пытались научить мальчика не бояться воды, показывали ему, как плавают пластмассовые игрушечки, дедушка даже продемонстрировал внуку приемы плавания. Дедушка с бабушкой немного ссорились между собой на хинди, следует ли надеть ребенку панамку и вообще можно ли держать его на солнце.

Супруг имел на голове уже изрядную лысину, но был подвижен и энергичен. Его жена выглядела заметно моложе, волосы выкрашены хной, педикюр, симпатичные босоножки. За завтраком Гори видела, как они кормили внука с ложечки йогуртом и кашкой.

Они поинтересовались у Гори по-английски, откуда она родом, сказали, что приезжают в Америку каждое лето — здесь у них живут оба сына, и им здесь очень нравится. Один их сын живет в Сакраменто, другой — в Атланте.

Сами они постоянно берут с собой на отдых по очереди внуков, чтобы те не отвыкали от бабушки с дедушкой и чтобы родители малышей могли ненадолго вздохнуть свободно.

— А ради чего еще жить в наши-то годы? — сказал Гори дедушка с маленьким внуком на руках.

И все же они предпочитали жить в Индии и не переехали в Америку навсегда.

— А вы часто ездите на родину? — поинтересовалась у Гори жена.

— Нет, давно уже не была.

— А внуки у вас есть?

Гори покачала головой, но все-таки хотела подчеркнуть нечто общее с этой парой и прибавила: скоро и у нее будет внук.

— А сколько у вас детей?

— Один ребенок. Дочь.

Обычно она говорила людям, что у нее вообще нет детей. И люди отставали от нее с дальнейшими расспросами.

Но в тот день Гори не смогла заставить себя отказать Беле в существовании. А женщина не стала теребить ее расспросами, только со смехом заметила: дети в наше время привыкли жить своим умом.

Рука Гори потихоньку заживала. Она ходила на сеансы физиотерапии, где ей обертывали руку компрессами из теплого воска. Она уже могла держать зубную щетку, чистить зубы, могла подписать чек, повернуть дверную ручку. Потом снова оказалась за рулем машины, через какое-то время уже писала этой рукой и правила студенческие работы.

Этот учебный семестр был для нее последним — осенью ей предстояло выйти на пенсию.

Однажды она вынула из почтового ящика кипу листков и нашла среди счетов, каталогов и прочих бумаг его письмо. На конверте почерк Субхаша и его обратный адрес в Род-Айленде. А почтовая марка, надо понимать, была приклеена его слюной.