Покушение - Александр Беляев

— А есть и такие? — заинтересовался Хенгельхаупт.

— Да, оберштурмбаннфюрер. Агент нет-нет да и начинает жаловаться на недостаточность внимания к нему, на скудность материального вознаграждения, на то, что его явно недооценивают, а стараний его не замечают, — доложил Краусс.

— Ну и что вы думаете по этому поводу? — взглянув на Краусса, спросил Хенгельхаупт.

— Думаю, что это всего лишь обычное для его положения вымогательство, — высказал свое мнение Краусс.

— И тем не менее к нему следует прислушаться, — сказал Хенгельхаупт. И добавил: — Ибо мы возлагаем на него слишком большие надежды. Ну а какие особые задачи еще выполняет она?

— Главная задача — в случае необходимости — впереди, оберштурмбанфюрер, — ответил Краусс.

— Какая же?

— Если Политов, естественно, уже в тылу у русских, вдруг испугается, заколеблется и тому подобное, то Шилова должна будет его убить.

— Каким способом?

— Способов много, оберштурмбаннфюрер. И все они ею тщательно изучены. В ее распоряжении будет представлен целый арсенал средств: от пуль доктора Баумкёттера до цианистого калия.

— Политов может об этом догадываться?

— Конечно, может. Но оснований для этого у него нет. Шилова ведет настолько тонкую игру, что заподозрить ее в каком-либо коварстве просто не представляется возможным. Она заботлива, предельно внимательна, очень неплохо обучила его работе с приемником и передатчик. Только через нее он «выбивает» из нас кое-какие допнительные суммы на мелкие расходы. Кстати, оберштурбаннфюрер, Шилова старается не только за совесть, она у нее есть, но и за страх. Не будь она при нем тем, кем стала, и он ведь тоже может, едва отъехав с посадочной площадки, всадить ей нож в спину. Она ведь это-то отлично понимает, — дал исчерпывающие объяснени Краусс.

Хенгельхаупт с интересом слушал.

— Ну что ж, так взаимосвязано все это и должно быть, — одобрил он действия начальника «Русланд-Норда». — И все же к жалобам Политова, повторяю, стоит прислушаться. Это особый во всех отношениях случай, дорогой Краусс. И в первую очередь мы должны по-особому к нему относиться. Коллега Грейфе не совсем правильно это понимал. Потому его старания и не был одобрены руководством. Мы должны уверить эту парочку в том, что смотрим на них как на будущих героев рейха. Ибо им предстоит выполнить такое задание, какое вряд ли выполнил бы и наш дорогой Отто. Вы меня поняли дружище?

— Совершенно четко, оберштурмбаннфюрер, — с почтением ответил Краусс.

— Вот мне и подумалось, — продолжал берлинец, — почему бы вам сегодня вечером не пригласить эту парочку поужинать вместе с нами?

— Вы имеете в виду ко мне на виллу? — даже несколько растерялся от такого неожиданного поворота дела Краусс.

— Совершенно верно, мой дорогой. Они должны поверить тому, что мы относимся к ним, как к своим достойным партнерам, — объяснил Хенгельхаупт.

— Но ведь существует же субординация, — пытался защититься Краусс.

— Париж стоит мессы, или, как говорят русские, игра стоит свеч, — по-приятельски похлопал по плечу своего подчиненного Хенгельхаупт. — Да и в какой еще другой обстановке я смогу побеседовать с ними совершенно непринужденно? А ведь мне именно это надо. Обязательно надо!

Хенгельхаупт говорил мягко, но так напористо, что Крауссу стало ясно: противиться дальше нельзя.

— Вы совершенно правы, оберщтурмбаннфюрер, лучшего места, располагающего к откровенности и доверию, чем мой дом, не найти во всей Риге, — ответил он.

— Вот и отлично, — довольно потирая руки, расплылся в улыбке Хенгельхаупт.

Краусс вызвал адъютанта и приказал ему немедленно отправиться в «Эксельсиор» и попросить от его имени господина Политова и госпожу Шилову быть гостями у него на семейном ужине. Машина будет ждать их у подъезда гостиницы в девятнадцать часов ровно.

Хенгельхаупт взглянул на часы.

— Ну и прекрасно. У нас в запасе еще куча времени. И еще больше неясных вопросов. Попробуем прояснить хотя бы часть из них, — давая понять, что можно переходить к другим делам, сказал он.

А дел было действительно много. Коллега Грейфе оставил их в наследство своему преемнику далеко не в блестящем состоянии. Можно даже сказать, в весьма плачевном. Хуже того, с тех пор как Красная армия начала свое стремительное наступление от Сталинграда, дела эти день ото дня шли все хуже и хуже. Не менее десятка различных школ и курсов, находящихся в ведении «Цеппелина», готовили разведчиков и диверсантов для заброски в советский тыл. И фактически все это делалось впустую. Почти ни один агент, ни одна группа, переброшенные через линию фронта, не смогли выполнить ни одного серьезного задания. В «Цеппелине» безвозвратно рушились надежды на ожидаемые диверсии. Туда не поступали столь необходимые вермахту и РСХА сведения. При этом не лучше шли дела и у абвера. Иногда даже складывалось впечатление, что русским заранее становится известно о той или иной готовящейся акции. Шелленберг и Канарис неоднократно были вынуждены докладывать руководству о том, что русская контрразведка неумолимо срывает все их планы. Но что могло ответить на это руководство? Один за другим так же неотвратимо срывались планы и самого руководства. И все-таки активизировать работу как-то было надо. Новая метла должна была по-новому и мести. Это Хенгельхаупт понимал совершенно четко. И потому разговорам с Крауссом, казалось, не будет конца…

Но большие напольные часы, стоящие в углу кабинета, гулко пробили семь раз, и Краусс с облегчением вздохнул. Опаздывать к завтраку, обеду и ужину в состоятельных немецких семьях считалось крайне неприличным. Это знали и хозяева, и гости. И свято соблюдали порядок. К тому же Краусс уже давно понял: говори не говори, дело точно уже не поправишь. Уж если агентурная разведка недостаточно эффективно работала даже в сорок первом и в сорок втором годах, то чего уж было ждать от нее в сорок третьем и тем более в сорок четвертом? Но об этом Краусс только подумал. Говорить что-либо подобное он, естественно, не стал бы даже в том случае, если бы новый начальник попытался навязать ему такой разговор. А вот вообще не говорить о служебных делах, хотя бы на время, это выглядело вполне нормальным. Но Хенгельхаупт хотел знать все.

— Что же еще предстоит этому Политову? — спросил он, взглянув на часы, которые еще испускали приятный звон.

— Вчера в Ригу по железной дороге доставлен «кадиллак». Отсюда завтра-послезавтра его своим ходом перегонят на испытательный полигон. Я на нем только что был, разговаривал с начальником, с главным инженером полигона и обо всем их предупредил. Вам я об этом уже докладывал, — ответил Краусс.

Хенгельхаупт утвердительно кивнул.

— Недели через две на полигон поступит первая партия «панцеркнакке», — продолжал Краусс. — Политову предстоит в совершенстве освоить это оружие, провести окончательное испытание, и затем он ляжет в госпиталь на пластическую операцию.