Возвращение - Геннадий Ищенко

– Так тебе восемьдесят лет? – начал он разговор.

– Я хоть и не женщина, но мне тоже столько лет, на сколько я выгляжу, – ответил я. – Мне лишь дали память прожитой жизни, она не делает меня стариком. Но и мальчишкой я себя не чувствую.

– Что знаешь обо мне? – спросил Суслов.

– В отличие от Брежнева, о вас мне почти ничего не известно, – откровенно сказал я. – Я никем из вас не интересовался в молодости, только позже, когда открыли многие архивы. Но и тогда писали в основном о первых лицах, а о вас было мало публикаций. Идеолог партии, серый кардинал, друг Брежнева… Могу кое-что рассказать о ваших детях.

– Что именно? – поинтересовался он.

– О Майе было написано, что она стала доктором исторических наук и специализировалась на Балканах. О сыне писали больше. Револий окончил институт, работал в КГБ, где дослужился до звания генерал-майора, потом стал директором НИИ радиоэлектронных систем. Позже работал в правительстве. У обоих были дети, но то ли я о них ничего не читал, то ли не помню.

– А как это согласуется с абсолютной памятью?

– У меня очень хорошая память, но это не значит, что помню абсолютно всё, да ещё слово в слово. Многое так и помню, но для того чтобы вспомнить остальное, приходится долго настраиваться, а кое-что не удаётся вспомнить. К счастью, такого мало.

– Ты сказал, что помнишь многое о Леониде Ильиче…

– С этим обращайтесь к нему.

– А Машеров?

– Машеров получил от меня кучу тетрадей, которые я исписывал полгода. Там только даты с пояснениями о произошедшем. Отдельно шли тетради с описаниями достижений в науке и технике. Уже позже, когда жил в Минске, составлял письменные ответы на вопросы. В лучшем случае получалось ответить на два вопроса из трёх. Это были уточнения по первым шести годам, начиная с шестьдесят шестого.

– А почему отвечал не на все вопросы?

– Я не Дельфийский оракул. Что мне попалось в сети и вызвало интерес, то и запомнил. И такого было достаточно много. Но не все тайны были открыты, да и не читал я всего. Я и вам не отвечу на все вопросы.

– А что ты так зажат? – заметил он.

– Как я, по-вашему, должен себя чувствовать, если меня допрашивает один из самых влиятельных людей страны и видно, что он мне абсолютно не верит? С Леонидом Ильичом я держался по-другому. Он поверил сразу, хотя было больше поводов для недоверия, чем у вас.

– Тебя будут постоянно проверять, – сказал он, поднявшись с кресла. – Будь к этому готов. Твоя работа не останется без вознаграждения, но вашу свободу ограничат.

– В Минске её тоже ограничили, – сказал я, – но не сильно. Временами присматривали оперативники, по моей просьбе обучали самбо и заставили носить несерьёзный ствол. Этажом ниже поселили следователя, который передавал мне вопросы и забирал ответы. Вся связь шла через него, с людьми группы Машерова я встречался считанные разы.

– Оружие мальчишке? – удивился он.

– Я старший лейтенант и из выданной мне хлопушки отстрелялся не хуже оперативников. Воспользоваться так и не пришлось, но это и к лучшему.

– Да, я забыл. Но всё равно это нарушение. Здесь охрана будет плотнее, так что тебе не придётся самому защищаться. Но мы обговорим это с профессионалами. А вариант с соседом надо обдумать, возможно, так поступим и мы. Незачем привлекать к тебе лишнее внимание. С тобой хочет побеседовать Келдыш. Знаешь о таком?

– Мстислав Всеволодович? Конечно, знаю.

– Возможно, придётся консультировать учёных, конечно, не напрямую, а через посредников. О тебе знает только президент Академии. С тобой говорили об экстерне?

– Как только обживёмся на новых квартирах, так и начну готовиться. Нужно с месяц посидеть за учебниками, чтобы нормально отчитаться за два класса.

– А что за ерунда с женитьбой?

– Мы любим друг друга и хотим через год пожениться.

– Почему через год?

– Мы готовы и сейчас, тем более что пока не собираемся заводить детей. Но через год нам будет шестнадцать лет. В моё время в таком возрасте уже женили, хотя в России это не было распространённой практикой.

– Вы что, уже…

– Ещё нет, терпим из последних сил. Я думаю, что можно сделать исключение. От кого многое зависит, тому можно кое-что позволить, тем более что к шестнадцати мы закончим школу, а зарабатываю я больше отца.

– Посмотрим на твою работу, – ответил мне Суслов словами Брежнева. – Ладно, мы с тобой ещё побеседуем.

Я вышел следом за ним в гостиную, но Люси там не оказалось.

– Девочки смотрят фотографии в комнате Вики, – сказала Виктория Петровна. – Если хочешь, можешь к ним присоединиться, только сначала постучи в дверь.

– Спасибо, я подожду здесь, – ответил я и сел на диван.

Из прихожей вышел провожавший Суслова Брежнев.

– Что ты такой хмурый? – посмеиваясь, спросил он. – Не понравился мой гость? Он не такой доверчивый, как я, и с ним тяжелей общаться, но человек хороший, и какое у него сложится мнение, будет зависеть только от тебя. Если станешь для него своим, не бросит никогда. Но это нелегко, и тебе надо будет стараться. А моя внучка прилипла к вам намертво, так просто от неё теперь не отделаетесь. Ладно, поговорим по завтрашнему дню. Я уеду к девяти, а вы можете отдыхать. За вами пришлют машину и отвезут на квартиру, где у каждого будет своя комната. С вами будет жить наш сотрудник. Этот человек в курсе дел, кто вы и откуда. Суслов сказал о Келдыше? С ним можешь говорить только о науке. Для вас эта квартира не тюрьма. Можете съездить на экскурсию, в кино или в один из парков. Но всё это только в сопровождении охраны. Если нужно что-нибудь купить, скажете, и вам купят. Деньги на это выделены. Когда будете жить в семьях, контроль станет не такой строгий, но ваши выходы будут контролироваться.

– А когда ждать родителей? – спросил я.

– Скоро. Запрос на них уже отправлен, квартиры готовы. Завтра вам всё подробно расскажут и покажут, а сегодня отдыхайте. Только сначала мы с тобой побеседуем о реформе, которую проводит Косыгин. Что можешь о ней сказать?

– Леонид Ильич, я не экономист и глубоко в неё не вникал. Проводилась она в основном с шестьдесят пятого по семидесятый год. Восьмая пятилетка получила название «золотой» из-за высоких темпов роста среднегодового национального дохода СССР. Я могу попытаться вспомнить подробности, но вам проще узнать их у Алексея Николаевича. Но эта реформа убирала только часть недостатков, присущих нашей экономике. При Горбачёве предпринимались попытки ввести рыночные механизмы при общем плановом ведении хозяйства. Там были интересные мысли, просто всё сделали через задницу. Китайцы пошли дальше и сумели по валу обогнать Америку. Я предложил бы передать часть торговли и сферы услуг в частные руки, как в Польше, но боюсь, что товарищ Суслов меня где-нибудь закопает.