Огненный шторм - Дмитрий Янковский

– Что это? – спросил я, протянув клинок Белкину.

– Вы хотите им сражаться?

– Нет, просто интересно.

– Ну, тогда я возьму их, – Белкин взял протянутый мною нож и вытащил из коробки второй. – Это мое изобретение.

Я выбрал «НСД», так как всегда считал, что оружие Для ножевого боя должно быть легким и прочным. Этот нож отвечал всем требованиям.

– Готовы, маршал? – спросил Белкин.

– Готов.

– Ну, тогда приступим.

Бойцы с коробками и все сопровождавшие Белкина отошли к стенам. Я встал напротив пирата и перехватил ножи параллельно руке. Потом я опустил руки вдоль тела Белкин принял свою любимую стойку. Он держал руки на уровне груди, причем левая рука была отведена влево, а правая находилась перед грудью. Нож в левой руке он держал так же, как я, а в правой – перпендикулярно, то есть направив его в мою сторону.

Белкин сделал первый выпад. Это был пробный удар, он знал, что я отобью его. Я ответил. Ножевой бой редко имел такую вялотекущую фазу. Бойцы среднего уровня в основном сразу бросались на противника, пытаясь уничтожить его. А профессионалы пробовали силы друг друга такими выпадами. Но это не могло продолжаться долго.

И я начал наступление. Со стороны наверняка казалось, что лезвия превратились в один блестящий круг. Я наносил удар за ударом, асимметрично ставя нападение. Такой уровень и накал боя вряд ли могли представить себе те, кто обучал меня искусству владения ножами в далеком двадцать первом столетии.

Белкин не уступал мне в умении. Он ловко отражал парные удары, которые я наносил с разных направлений и с разными скоростями. Через несколько мгновений он перешел во встречный бой. Одновременно нанося удар одним ножом, другим пират отражал мои выпады. Из-под скрещивающихся лезвий выскочило несколько искр. Но никакой боец не сможет долго концентрировать внимание сразу на двух ножах.

И Белкин допустил ошибку. Я нанес встречные горизонтальные удары обеими ножами. Он увернулся и занес правый клинок для прямого удара мне в грудь. Нож скользнул вперед, но в этот момент я возвратным движением одновременно ударил по лезвию двумя ножами. Не выдержав сильнейшей деформации, клинок сломался.

Пират отпрыгнул назад. Он отбросил обломок и перехватил оставшийся нож в правую руку. Теперь ему было труднее ровно в два раза. Я сделал выпад вперед, нанося непрерывные удары в одну точку. Белкин понимал, что это подвох, так как я могу просто одновременно ударить с двух сторон, но ничего не мог сделать.

Резким выпадом я заставил его подставить свой клинок на пути моего и вторым ножом заблокировал лезвие. Резкий рывок, и еще одно оружие моего противника со звоном покатилось по полу. Я перевел ножи – один к сердцу Белкина, а другой к горлу. Пират поднял взгляд.

А затем я, резко распрямив руки вниз, разжал ладони. Ножи глубоко вошли в пол. Белкин непонимающе посмотрел на меня. Наши глаза встретились. Всего секунду мы смотрели друг на друга. А потом я протянул ему раскрытую ладонь.

– Ничья. Оба одинаково достойны высокого титула.

Белкин пожал мою руку.

– Первый помощник, – проговорил Белкин, все еще глядя на меня, – передайте приказ по станции и флоту. Все корабли, приписанные к «Мести», и сама станция присоединяются к эскадре капитана Володарова. Отныне он – верховный командующий станции и флота.

– Так точно.

– Покиньте помещение. Все, – скомандовал Белкин.

Его люди быстро вышли из зала.

– Спасибо вам, маршал, за бой, – произнес он с легкой улыбкой.

– И вам спасибо. За честность.

13:12:32

– Вы, должно быть, удивлены. Да, Володаров? – это было первое, что сказал Белкин, когда капитан пиратов вошел в кают-компанию.

Кроме Володарова, Белкина и меня, здесь находились Игнатьева, Сестра со своим отрядом, включая Тигренка, Теоден Саурон, Максим Баркин и первый помощник Белкина. Как я узнал, его звали Дассар Сэшаг. Судя по имени, он был родом с какой-то планетки, колонизированной на заре космических полетов, но до сих пор не вошедшей в состав Федерации. Среди Федеральных планет только Серкеш имел традицию давать своим жителям имена, не соответствующие русским.

– Итак, – начал я. – Здесь все, кому стоит тут находиться. Начнем с непредвиденных обстоятельств. К нашей эскадре присоединилась станция и четырнадцать кораблей капитана Белкина. Таким образом, наш флот расширился до двадцати шести боевых единиц. Это очень мощная сила. Но на подлете к Федерации с кораблей, находившихся под командованием Белкина, уйдут все, кто не захочет идти с нами. Остальным гарантирована полная амнистия. Капитан Белкин обязался остаться с нами. Следующим по званию в экипаже «Мести» являетесь вы, Сэшаг. Вы уйдете с командой или останетесь?

– Дмитрий Романович мне как отец. Однажды он спас мне жизнь, и с тех пор я служу ему. Не уходить же мне теперь.

– Значит, вы с нами. Далее. Теоден Саурон. Как вы?

Серкешианец вышел вперед. Только сейчас я заметил, насколько он молод.

– Я прошел положенные мне испытания. А теперь я вернусь на родную планету, чтобы пройти обряд посвящения в воины и найти себе подругу.

Все ясно. Войдя в Федерацию, планета Серкеш не изменила своим традициям. Несмотря на их либерализм и то, что серкешианское общество не удерживало своих граждан от ухода во внешний мир, традиции свято соблюдались практически всеми серкешианцами. А традиция устанавливала, что молодые серкешианцы и серкешианки по достижении шестнадцати лет покидали родную планету на два года, в течение которых они сражались и жили самостоятельно. Когда срок истекал, они должны были вернуться на родину и привести с собой человека, который бы подтвердил перед Советом Серкеша, что этот серкешианец сражался отважно и заслужил звание воина. После этого они могли предложить «дружбу и любовь» кому-нибудь из своих. Это можно было сделать и позже, но не раньше этого момента. Этот ритуал, по рассказам очевидцев, невероятно красив, но мне никогда не доводилось лично наблюдать его. Как и на любом подобном обряде, там была запрещена любая видеосъемка, поэтому увидеть его можно было, только находясь в непосредственной близости. Запрет на съемку был понятен: традиция должна оставаться традицией, а не задокументированной рутинной условностью. Только дурацкие обряды фобосианцев снимались на видеокамеры.

– Максим Баркин, ваше решение?

– Я уйду вместе с командой станции. Единственное, что я умею, – это убивать. А убивать по чьему-то приказу, как это делаете вы, я не желаю.

– Как хотите. Но тогда помните, что всего через несколько месяцев мы можем встретиться на поле боя.

– Я понимаю, – спокойно ответил Баркин.

– Ну, что ж, Сестра, остаешься ты и твои бойцы. Что решили?

– Я никогда не вернусь в Федерацию. Для меня это – страшный сон. Но я никого не держу, – она повернулась к своим бойцам: – Ребята, если кто-то хочет уйти с Волк… то есть с господином маршалом, никто вас не осудит.