Священная охота - Лоис МакМастер Буджолд

«А если я скажу „нет“, долго ли я проживу?»

Ингри решил протянуть время.

— Я многим обязан лорду Хетвару. Думаю, мне нелегко будет оставить его службу, а ему — нелегко меня отпустить.

Венсел пожал плечами.

— А если я попрошу его уступить тебя мне? Едва ли он откажет в такой услуге супругу принцессы Фары.

«Конечно, но я могу попросить Хетвара ответить уклончиво или затянуть дело».

— Если Хетвар согласится, не возражаю.

— Похвальная лояльность. Я не могу упрекнуть тебя за неё — я и сам рассчитываю на такое же твоё отношение.

— Должен признать, что твоё предложение меня заинтересовало.

Венсел сухо улыбнулся, давая понять, что уловил всю уклончивость ответа Ингри.

— Не сомневаюсь. — Он вздохнул и направился к двери, показав тем самым, что разговор закончен. Ингри послушно последовал за ним.

— Скажи мне ещё одно, — попросил Ингри, прежде чем уйти.

Граф Хорсривер поднял брови, с любопытством взглянул на Ингри и кивнул.

— Что случилось с Венселом? Тем пареньком, которого я знал?

Хорсривер коснулся лба.

— Его воспоминания всё ещё существуют — в море других.

— Но не сам Венсел? Он уничтожен?

Граф пожал плечами.

— Где находится четырнадцатилетний Ингри, кроме как здесь? — Он показал на голову Ингри. — Может быть, он тоже уничтожен? Они оба оказались жертвами одного и того же врага. Если есть что-нибудь, что я ненавижу сильнее, чем богов, — это время. — Хорсривер жестом предложил Ингри выйти из кабинета. — Прощай. Будь добр, найди меня завтра.

В рассуждениях Венсела была какая-то ужасная ошибка, но в своём ошалелом состоянии Ингри никак не мог её нащупать. Оказавшись снова на улице, он заморгал от ярких лучей заката. Его удивило, что Истхом всё ещё стоит: разве не должен был город рассыпаться в прах за ту небольшую вечность, что Ингри провёл в доме Хорсривера? От него не должно было остаться камня на камне.

«Как это случилось со мной?»

Умолчания… Умолчания… События, оставшиеся неупомянутыми. Почему, испытывая такое отвращение к течению времени, Венсел теперь так торопится? Что заставило его отказаться от привычного уединения и проявлять такую активность? Ингри не сомневался: Хорсривер испытывает сильное давление, и это вызывает у него безмолвную ярость.

Покачав раскалывающейся головой, Ингри двинулся в сторону дворца хранителя печати.

Ингри прошёл полпути до резиденции Хетвара, прежде чем реакция на случившееся проявилась в полной мере, заставив его колени подогнуться. Низкий выступ стены дома вполне подошёл в качестве скамейки, и Ингри упал на него, обхватив руками голову и прижавшись спиной ко всё ещё тёплому камню. Его ощущения странным образом напоминали те, что он испытывал, когда его волк пытался вырваться наружу: он погрузился в закруживший его поток времени, а потом словно упал на землю после приснившегося полёта. Только на этот раз не тело, а рассудок оказался в состоянии, когда защитная реакция опережает мысль в отчаянном стремлении выжить.

Проходившая мимо почтенная дама помедлила и пристально взглянула на раскачивающегося, обхватив себя руками, Ингри, но потом, отдав должное его возрасту, полу и вооружению, предпочла не интересоваться его самочувствием. Через некоторое время дрожь унялась, и разум Ингри вновь начал функционировать.

«Рассказ Венсела правдив… О пятеро богов!»

Не Венсела, а Хорсривера, поправил себя Ингри. Много ли от Венсела уцелело в этом щуплом кособоком теле, сказать было невозможно.

Вторая его мысль была окрашена завистью. Жить вечно! Как мог человек не стать счастливым, имея столько возможностей исправить старые ошибки, накопить богатства, власть, знания? Однако размышления развеяли зависть. За свои многие жизни Хорсривер заплатил многими смертями; заклятие не давало ему никакой защиты от всех сопряжённых с этим ужасов. «Быть сожжённым заживо — весьма мучительная смерть. Не рекомендую», — сказал однажды Венсел, и Ингри тогда счёл эти слова шуткой. Теперь, оглядываясь назад, он предположил, что скорее тот поделился пережитым.

Сделает ли человека уверенность в собственном выживании более смелым в битве? Действительно, многие из предков Венсела… нет, иначе — Хорсривера… умирали не в своей постели. А может быть, знание того, какие страдания несёт смерть, сделает человека более трусливым? Ингри только что пережил, по милости Хорсривера, две самые чудовищные кончины, и одного воспоминания о них было достаточно, чтобы его чуть не вырвало. Призрачные образы других смертей множились, как отражения в двух стоящих напротив зеркалах, и от осознания их бесчисленности желудок Ингри снова судорожно сжался.

Потом Ингри осознал, что показанное ему Хорсривером было не единственной ценой, заплаченной за вечную жизнь. У Ингри не было детей, он даже никогда не задумывался о том, что значит иметь сына, но перспектива, нарисованная Хорсривером, вызвала в нём смутное, но тем не менее яростное желание защитить… Может быть, оно коренилось в его собственном детском стремлении заслужить одобрение отца, в светлых воспоминаниях о лорде Ингалефе, благодаря которым Ингри представлял себе, каким должен быть настоящий отец.

Что должен был чувствовать Хорсривер, глядя, как растут сыновья его сыновей, и зная, какая их ждёт участь? Каково было зачинать ребёнка, всё предвидя наперёд? Открывал ли он им ожидающий их кошмар, как открыл его Ингри? Или он нападал без предупреждения? Или бывало и так, и иначе? В каком возрасте овладевал он телами своих потомков? И какая разница была Хорсриверу — вторгаться ли в душу испуганного ребёнка, растерянного юноши или взрослого мужчины, прожившего собственную жизнь, делавшего собственный выбор, возможно, имеющего жену и детей? Какова бы ни была разница, у Хорсривера было достаточно времени, чтобы перепробовать все варианты…

И дело не только в разных телах и разных жёнах. Куда девались души всех захваченных заклятием сыновей? Связанные вместе, поглощённые, но полностью не уничтоженные… Заклятие, похоже, украло у несчастных не только жизни, но саму вечность. Хорсривер тащил обломки душ через следующие поколения, через следующие века, весь этот перепутанный клубок истаивающих призраков. Не приходилось ли Хорсриверу — эта мысль поразила Ингри больше остальных, — не приходилось ли Хорсриверу своей рукой убивать любимого сына, зная о приближении собственной кончины, чтобы избавить его душу от погружения в этот ужас?

«Думаю, что такое могло случаться раз или два».

За четыре столетия, когда насилие часто безвременно обрывало жизни, наверняка возникали самые разные ситуации.

Опасный, могущественный, владеющий магией, бессмертный… и безумный. Оглядываясь назад, Ингри по-иному оценил едкую разговорчивость Венсела. Его странное поведение, вспышки энергии, перемежающиеся отшельничеством, всё ещё удивляли Ингри, но теперь он не искал им объяснений, подходящих обычному человеку. Ингри по-прежнему не понимал Венсела, но ему наконец открылась вся глубина этого непонимания. «Смотри на души», — сказала ему Йяда. Вот уж действительно…