Величие Вавилона. История древней цивилизации Междуречья - Генри Уильям Фредерик Саггс

Между тем, несмотря на вероятность существования частной торговли в нововавилонские времена, большинство информации, которой мы располагаем о коммерции Нового Вавилона, относится к торговле, осуществляемой храмами. Этот тип торговли был административным делом, урегулированным между официальными лицами разных храмов. Это ясно из следующего письма, написанного в 616 г. до н. э. шатамму Урука человеком, который называет шатамму Урука братом, а значит, должно быть, занимал аналогичную должность в храме, расположенном севернее.

«Письмо Шузубу, адресованное Мардук-шакин-шуму [известно, что он был шатамму храма Эанна в Уруке] и Надин, моим братьям. Пусть Бел и Набу даруют благополучие моим братьям.

Я послал Бел-наид-шу в Южную Вавилонию за лесом шибешу. Он не знает местности. Пусть мои братья пошлют человека с ним, который знает дорогу, дайте ему продовольствие.

Пусть мои братья отправят чернильных орешков на одну мину серебра, и пусть ваш гонец придет ко мне. Я отправлю белый кунжут, который понравится моим братьям, на одну мину серебра...»

Это письмо также дает пример использования серебра в качестве масштаба цен – при этом серебро не переходит из рук в руки. Такая практика, конечно, была широко распространена на Древнем Ближнем Востоке, и египетский документ, датированный после 1300 г. до н. э., представляет другой хороший пример ее использования. Согласно этому документу (судебный иск), купец ходил из дома в дом, предлагая сирийскую девушку-рабыню на продажу, пока жена одного из чиновников ее не купила. Цена была выражена в серебре, но в действительности была выплачена тканями, предметами одежды и бронзовыми сосудами, причем каждый предмет оценивался отдельно.

Перемещение товаров внутри Вавилона подтверждается многими письмами между храмовыми чиновниками. О том, что такие сделки в письмах рассматривались скорее как административные, чем коммерческие, говорилось в предыдущей главе.

Какой рассказ о своей религии вы можете услышать от дикарей? Вы только подумайте, сэр, наша религия изложена в книгах, у нас есть даже специальные люди, обязанность которых – учить нас ей. Мы даже выделили для этого один день в неделю, и обычно стараемся соблюдать установленный порядок: и все же спросите первых десять взрослых людей, которых встретите, и послушайте, что они расскажут вам о своей религии.

Босуэлл. Жизнь Джонсона.

Четверг, 11 апреля 1776 г.

Хотя вавилоняне и ассирийцы никоим образом не были дикарями, приступая к изучению их религии, все же следует помнить совет доктора Джонсона. С самого начала следует решить: говорим ли мы о религии в том виде, в каком ее знали простые люди, или о систематизированной теологии, составленной жрецами. Возможно два различных подхода. Исследователь может попытаться описать пантеон, доктрины и верования, связанные с религией, или он может сделать попытку описать внутренний опыт и взгляд на мир приверженца религии. Выбор стоит между описанием внешних и видимых знаков, что нередко можно сделать с большой долей уверенности, и стремлением заглянуть внутрь и ухватить духовную сущность, памятуя о множестве возможностей ничего не понять вообще или понять неправильно.

Знания о вавилонской религии никогда не оказывались полностью забытыми, поскольку некоторые ее детали сохранились у классических авторов и в Ветхом Завете. Только этих источников достаточно, чтобы утверждать: вавилонская религия была пантеистической и в ней имелись выраженные черты, ассоциирующиеся с культами плодородия. Кроме того, классические источники дополняют эту информацию рядом подробностей о вавилонской космогонии, то есть теории, касающейся творения Вселенной и человека и, конечно, богов. Последняя информация дошла до нас из фрагментов труда, написанного на греческом языке Бероссом, вавилонским жрецом, жившим приблизительно в 340 – 275 гг. до н. э. Сам труд Беросса не сохранился, однако его фрагменты цитируются другими античными авторами.

Эти скудные и бессистемные материалы существенно пополнились и стали намного яснее, после того как в середине XIX в. стали доступными записи религиозного содержания на клинописных табличках. Это эпосы, мифы, гимны, молитвы, заклинания, трактаты, поговорки и многое другое. Даже весьма прозаичная деловая записка может пролить свет на культ, если она касается таких вопросов, как доставка жертвенных животных или оборудования для ритуалов. И списки собственных имен важны для изучения религии, поскольку исследование теофорических элементов может показать, какие именно боги были наиболее популярны в тот или иной период или в том или ином месте. Доступные сегодня документы значительно рознятся по легкости и степени, в которой они сегодня могут быть поняты. Что же касается языка, они могут быть на шумерском, аккадском или обоих языках. Иногда хеттские или хурритские тексты, хотя и были созданы за пределами интересующего нас в первую очередь района, проливают свет на религиозную практику в Месопотамии. Во всех перечисленных языках встречаются тексты, точное значение которых остается до сегодняшнего дня предметом разногласий. Посему представляется нелишним предупредить, что тенденциозный автор, неспециалист, цитирующий неподходящие переводы, или специалист в сравнительной религии, раз и навсегда решивший, что месопотамская религия соответствует определенным шаблонам, и не принявший во внимание последние достижения в области ассириологии, может использовать упомянутые тексты для подтверждения весьма сомнительных теорий. В качестве примера можно отметить, что общие книги по религии Древнего Ближнего Востока до сих пор приводят детали смерти Мардука и его воскрешения на новогоднем праздновании в Вавилоне. А ведь самый выдающийся исследователь аккадских текстов В. фон Зоден из Мюнстера уже давно доказал, что эта интерпретация текста основана на устаревшем переводе и является несостоятельной.

Обсуждая великие монотеистические религии, можно начать с довольно точной даты. Это невозможно с нереформированными религиями, где перемены верований и модификация практики проходят постепенно, эволюционируя от системы, уходящей корнями в доисторический период. Это настолько верно для религий Вавилонии и Ассирии, что возникает вопрос: учитывая относительно позднее прибытие семитов, правильно ли вообще рассматривать религию как семитскую. Некоторые авторитеты категорически отказываются называть ее семитской, утверждая, что ее шумерское происхождение остается настолько явным на протяжении всего периода существования вавилонской цивилизации, что она скорее может считаться религией азиатского типа, на которую наложились семитские черты. Тем не менее преобладает мнение, что, хотя существует сильный шумерский «нижний слой», религиозные концепции преимущественно сходны с древнееврейскими концепциями до Моисея, ханаанитов и арабов до Мухаммеда, а потому могут считаться семитскими. Вопрос приобретает немалую важность в изучении религии Ветхого Завета, учитывая тенденцию среди скандинавских, британских и немецких ученых видеть шаблоны религии Древнего Ближнего Востока, особенно в связи с монархией, новогодними празднованиями и культами плодородия. Вовсе не трудно, к примеру, обнаружить в фразеологии и концепциях псалмов Ветхого Завета сходство с вавилонскими гимнами; из параллелей такого рода легко сделать вывод, что ветхозаветные псалмы использовались в ритуалах, которые, хотя у нас нет независимых свидетельств их существования, должны были быть аналогичными тем, в которых применялись (предположительно) соответствующие вавилонские гимны. Если же вавилонские гимны были семитскими сочинениями, наложенными на древние шумерские ритуалы, параллель в литературной форме не обязательно подразумевала параллель в использовании. Этот гипотетический прецедент дан как предостережение, а не как попытка создать или, наоборот, разрушить конкретную теорию.