Кровь эльфов - Анджей Сапковский

– Равновесие сил. Ни мы, ни нильфгаардцы ничего неможем сделать. Ни одна сторона не может дать противнику повод к войне.Понимаешь? Поэтому вооруженные инциденты в Доль Ангре – наверняка случайныесобытия, скорее всего разбойничьи нападения или столкновения сконтрабандистами… Это ни в коем случае не могут быть действия регулярных войск,ни наших, ни нильфгаардских… Потому что это-то как раз и был бы такой повод.

– Ага. Слушай, Ярре, а скажи-ка мне… – Онаосеклась. Подняла голову, быстро тронула пальцами висок, поморщилась. –Мне надо идти. Госпожа Йеннифэр вызывает.

– Ты можешь ее слышать? – заинтересовалсямальчик. – На расстоянии? Каким образом…

– Мне надо идти, – повторила она, вставая иотряхивая с коленей пыль. – Послушай, Ярре. Мы с госпожой Йеннифэрвыезжаем по очень важным делам. Не знаю, когда вернемся. Предупреждаю, речьидет о секретах, касающихся исключительно чародеек, поэтому не задавайвопросов.

Ярре тоже встал. Поправил одежду, но, как и раньше, не знал,куда девать руки. Глаза у него стали безобразно маслеными.

– Цири…

– Что?

– Я… я…

– Не знаю, о чем ты, – нетерпеливо сказала она,тараща на него свои огромные изумрудные глаза. – Ты тоже явно не знаешь. Япошла. Бывай, Ярре.

– До свидания, Цири. Счастливого пути. Я буду… Я буду отебе думать…

Цири вздохнула.

– Я здесь, госпожа Йеннифэр.

Цири влетела в комнату словно снаряд, пущенный изкатапульты. Дверь, отворившаяся от удара, стукнулась о стену. О стоявший напути табурет вполне можно было поломать ноги, но девочка ловко перепрыгнулачерез него, завертелась в грациозном пируэте и, рубанув воздух несуществующиммечом, радостно рассмеялась удачному выпаду.

Несмотря на то что бежала она очень быстро, дыхание было вполной норме.

– Я здесь!

– Наконец-то! Раздевайся – и в бадью! Живо!

Чародейка не оглянулась, не отрываясь от стола, следя заотражением девочки в зеркале. Медленными движениями она расчесывала своивлажные черные локоны, распрямляющиеся под нажимом гребня, но тут же сновасвертывающиеся в блестящие кольца.

Девочка мгновенно расстегнула застежки ботинок, скинулаобувь, сбросила одежду и с плеском прыгнула в бадью. Схватив мыло, приняласьэнергично намыливать предплечья.

Йеннифэр сидела неподвижно, глядя в окно и поигрываягребнем. Цири фыркала, отдувалась, булькала и плевалась всякий раз, когдамыльная пена попадала ей в рот. Тряхнула головой, размышляя, существует литакое заклинание, которое позволяло бы мыться, не используя воды, мыла и нетеряя напрасно времени.

Чародейка отложила гребень, но по-прежнему задумчиво гляделав окно на тучи ворон, с непрекращающимся карканьем летевших на восток. На столерядом с зеркалом и солидной батареей флаконов с притираниями и косметикойлежало несколько писем. Цири знала, что Йеннифэр ожидала их давно и от нихзависело, когда они покинут храм. Вопреки тому, что девочка сказала Ярре, онапонятия не имела, куда и зачем они едут. А в этих письмах…

Для отвода глаз шлепая по воде левой рукой, она сложилапальцы правой в Знак, сконцентрировалась на формуле, уставилась на письма ивыслала импульс.

– И не думай, не мечтай, – сказала Йеннифэр, неповорачиваясь.

– Я думала… – кашлянула девочка. – Я думала,одно из них от Геральта…

– Было б от Геральта, дала бы почитать. –Чародейка развернулась на стуле к ней лицом. – Долго ты еще намеренамылиться?

– Уже кончила.

– Пожалуйста, встань.

Цири встала. Йеннифэр слабо улыбнулась.

– Да. Детство кончилось. Ты округлилась где следует.Опусти руки. Твои локти меня не интересуют. Ну, ну, без фокусов, без ложногостыда. Это твое тело, самая естественная вещь под солнцем. То, что тысозреваешь, тоже вполне естественно. Если б твоя судьба сложилась иначе… Если бне война, ты уже давно была бы женой какого-нибудь князя или принца. Ты этопонимаешь, верно? О проблемах, касающихся пола, мы беседовали достаточно частои довольно подробно, чтоб ты поняла, что ты уже женщина. Физиологически,разумеется. Надеюсь, ты не забыла, о чем мы беседовали?

– Нет. Не забыла.

– Надеюсь также, что при посещениях Ярре тебя памятьтоже не подводит?

Цири опустила глаза, но только на мгновение. Йеннифэр неулыбалась.

– Оботрись и иди сюда, ко мне, – сказала онахолодно. – Пожалуйста, не хлюпай.

Обернувшись полотенцем, Цири присела на табурет у коленейчародейки. Йеннифэр расчесывала ей волосы, время от времени срезая ножницамикакую-нибудь непослушную прядку.

– Ты на меня сердишься? – неуверенно спросиладевочка. – За то, что… я была в башне?

– Нет. Но Нэннеке этого не любит. Ты же знаешь.

– Но ведь я ничего… Этот Ярре меня вообще неинтересует. – Цири слегка зарумянилась. – Я только…

– Именно, – проворчала чародейка. – Ты только.Не строй из себя дитятко, ты уже не ребенок, напоминаю. Мальчик, видя тебя,распускает слюни и начинает заикаться. Разве не видишь?

– Я не виновата. Что же мне делать?

Йеннифэр перестала ее расчесывать, взглянула на девочкуглубоким фиалковым взглядом.

– Не играй им. Это нехорошо.

– Я вовсе и не играю! Просто разговариваю!

– Хотелось бы верить, – чародейка щелкнуланожничками, подрезая очередную прядку, которая никак не желала лечь какнадо, – что во время ваших бесед ты помнишь о моей просьбе!

– Помню, помню!

– Ярре – умный и толковый паренек. Одно-дванеосторожных слова могут навести его на верный путь, на проблемы, о которых емузнать не положено. О которых вообще никто знать не должен. Никто, абсолютноникто не должен догадаться, кто ты.

– Я помню, – повторила Цири. – Никому нисловечка не сказала, успокойся. Скажи, поэтому мы так спешим уехать? Тыбоишься, что кто-то мог узнать, что я здесь? Поэтому?

– Нет. По другим причинам.

– Потому… что может быть война? Все говорят о новойвойне! Все об этом говорят, госпожа Йеннифэр.