Легенды красного солнца. Книга 2. Город холодных руин - Марк Чаран Ньютон

Эйр послала Рандуру взгляд, в котором явственно читался вопрос: «Что бы это значило?»

– Возможно, она считает ее кем-то вроде богини, – прошептал Рандур, отнюдь не уверенный в ее неправоте. До сих пор ее интересовало лишь одно – периодические джорсалирские бормотания. Просто смешно, сама все ныла: «Ах, неужели нельзя обойтись без насилия?», а теперь, гляди-ка, так и льнет к этой семифутовой машине для убийств.

Через несколько секунд веревки вместе с людьми стали сами втягиваться наверх.

Проплывая высоко над пологом леса, они смотрели, как уменьшается полянка, красно-белая от снега и человеческой крови. Когда они поднялись еще выше, налетел ветер.

Низкую гряду облаков отнесло к югу, рассеянный солнечный свет заливал открывшуюся внизу панораму острова: коричнево-зеленую шкуру леса пронзали пики гор и каменные хребты, с обрывистых боков высокого плато полосами сползал снег.

Внезапно началось головокружение, перед глазами у Рандура все поплыло, но его пальцы не отрывались от веревки. Умом он понимал, что им абсолютно ничего не грозит, но почувствовать это было сложнее. А вот Эйр спокойно отнеслась к их взлету, и это раздражало.

– Ты в порядке? – промямлил он.

– Конечно! Отсюда такой прекрасный вид! – ответила она. – Твой остров – очень красивое место, Рандур.

За ними качались, сплетясь в тесном объятии, Артемизия и Рика, причем кровь с платья воительницы перепачкала одежду императрицы. Ее юбка и плащ хлопали на ветру, развевались волосы, но спокойный взгляд Рики был прикован к Артемизии.

Что-то метнулось к ним сверху, полоска темноты, столь стремительная, что он едва успел ее заметить. Артемизия выкрикнула какую-то фразу на незнакомом гортанном языке. Темное пятно шарахнулось наверх и стало летать над ними, описывая в воздухе широкие круги. Это был небольшой зверек с мохнатым телом, светлой мордочкой и жилистыми кожаными крыльями.

– Эйр, это что… гм, крылатая обезьяна?

После минутного молчания девушка ответила:

– Я только раз видела ее в книге… обезьяну то есть; но, по-моему, это она.

Существо стремительно приблизилось к ним сзади, потом снова улетело вдаль, так что Рандуру не удалось его рассмотреть. К тому же его отвлекло зрелище прямо над их головами.

– Ох, черт, брось эту обезьяну, Эйр.

Они подлетали к тому самому гигантскому кораблю, который видели с земли: непомерная махина, на днище которой гроздьями висели другие летучие существа. Все-таки это был корабль, хотя и больше похожий на летучий остров в тысячу шагов длиной и примерно столько же шириной. Его обращенная к земле сторона была вся в зазубринах и вмятинах, отовсюду торчали доски и куски металла, и чем ближе они подлетали, тем яснее Рандур видел свет, лившийся изнутри. Разинув от изумления рот, Рандур летел прямо к центру огромного воздушного корабля.

Доктор Воланд был восхищен качеством последнего улова. Мясо у солдат было превосходное, а их самих сейчас в городе стало так много, что потеря нескольких человек погоды не делала.

Он гордился Нандзи и считал, что она заслужила несколько лишних часов отдыха. Сегодня у нее выходной, он приготовит ей что-нибудь, когда она встанет. Работа в инквизиции днем и патрулирование улиц в ночные часы изматывали ее. Иногда она спала весь день напролет.

Итак, значит, два тела две ночи тому назад, еще два вчера, а ведь он еще не распределил предыдущую партию. Отлично, есть над чем поработать, а на уличных рынках все это уйдет за хорошие деньги.

Качественного мяса хватит, чтобы прокормить не один десяток семей, впрочем, в тяжелые времена в ход пойдут и не самые аппетитные куски. Здесь, в полумраке его бойни, одно тело лежало на разделочном столе, а три других свисали с потолка, подвешенные за шеи на толстых крюках. Кожа легко снималась, если тело предварительно ошпарить кипятком. Человеческое тело без кожи и особенно характерных частей ничем не отличалось от любой другой туши. Воланд начал извлекать внутренние органы и складывать их на отдельный поднос.

Если оставаться до конца честным с самим собой, то, конечно, было немного странно проделывать такое с другим человеком, однако он уже давно не чувствовал себя человеком среди людей. Он был одиночкой, чудаковатым аутсайдером. Он разучился общаться с себе подобными и в последние десять лет контактировал только с дельцами и торговцами, покупателями его продукции. Он разочаровался в мире, и в Виллирене в том числе. Деньги решали в этом городе все, пороки процветали в ущерб человеческому достоинству. Только слепой мог не увидеть целую армию людей, страдающих от такого общественного устройства: бездомных, проституток, тех, кто занимался тяжелым ручным трудом, например горняков в местных шахтах. Простые люди Виллирена, можно сказать, не жили вовсе, а только выживали, притом все они были рабами империи. И только желтые металлические кружочки кое-как примиряли их с жалкой действительностью, ну а если брюхо было сыто и пива вдоволь, то жаловаться переставали даже самые недовольные. А все решения, определявшие жизнь каждого из них, принимались далеко.

Нет, в таком мире ему определенно нет места, джамурская жизнь – то есть уртиканская, напомнил он себе, – не имеет к нему никакого отношения. А с другой стороны, имеет, ведь он и сам стал жертвой существующего порядка, превратился в винтик имперской машины, потроша одних ради выживания других. Людям надо ведь как-то жить, правда? И немногим хватило бы мужества на такую работу. Кроме того, то, что он делал, спасало людей от голода, держало в узде цены, которые иначе улетели бы в такие заоблачные дали, что бедняки и надеяться бы не могли купить продукты. Так что его труд, хотя и тяжелый, был полезен обществу и по-своему почетен.

Откуда ни возьмись возникли фонои.

– Доброе утро, доктор! – зашептали они тревожно, образуя полоски тумана.

– Чем еще мы можем быть вам полезны? – спросил один.

– Снять с крюка следующего?

– Вы хорошо себя чувствуете, доктор?

Воланд улыбнулся бесенятам:

– Да, спасибо. Я еще не закончил с этим, но можете принести следующего, если хотите.

– Все, что угодно, для вас, доктор! – Туманные создания приобрели бо`льшую четкость и, похожие на маленькие привидения, как их рисуют дети, устремились вверх, к темному потолку. Тело словно само собой снялось с крюка и улеглось на разделочный стол рядом с первым. После этого фонои снова растворились в пространстве, оставив доктора заниматься своим делом.

Малум, невыспавшийся, с красными глазами, был, однако, полон решимости сосредоточиться на делах нового дня. Сейчас он, подняв воротник сюртука, топтался на заснеженной улице возле старой скотобойни на краю города, где ему надо было отдать месячную плату этому старому придурку, доктору Воланду. Он считал необходимым передавать деньги лично, поддерживая тем самым человеческий контакт с поставщиком, поскольку на его место распространителя дешевого мяса давно уже метили другие. Только в прошлом месяце ему пришлось прострелить коленные чашечки двоим – мужчине и женщине.