Школа Добра и Зла. В поисках славы - Соман Чайнани

Но Агата совершенно не обращала внимания на то, что говорит ей Софи.

– Слушай, – сказала она, поднимая вверх руку.

В комнате раздавался тихий шорох, словно кот царапал лапой окно.

И доносился этот шорох от дальней стены зала, возле которой стоял черный каменный стол.

Мягко ступая по толстому зеленому ковру, подруги подошли ближе к нему…

На столе лежала раскрытая книга в позолоченном переплете. Над книгой парило волшебное перо, быстро рисовавшее на чистой странице двух девушек, которые стояли возле стола и смотрели на книгу и висящее над ней черное перо.

Книга была в точности такой же, как та, что лежала у них в школе, в башне Директора школы. И перо над ней двигалось так же быстро и уверенно, как Сториан, проводя четкие линии и заполняя рисунок яркими красками.

Только вот это перо было совершенно не похоже на Сториана, решила Софи, когда присмотрелась к нему внимательнее. Начать с того, что оно было не серебряным, как Сториан, а черным. Не твердым, а гибким, похожим на угря или большого червя. При каждом движении черное перо извивалось, дрожало и казалось сделанным из какой-то вязкой массы вроде желе. А еще оно очень напоминало тот отрезок цепи, который после волшебного освобождения Агаты и Софи от наручников оторвался и улетел в этот зал. Наконец, на нем не было тех странных символов, которые вырезаны на стволе Сториана. Вместо этого перо казалось покрытым… да, покрытым чешуйками.

Закончив рисовать двух девушек, черное перо сделало подпись под рисунком:

Софи увидела написанный на лице Агаты ужас.

– Это ложь, Агги. И история эта не настоящая. И это перо – это вовсе не Сториан…

Но лицо Агаты оставалось белым как мел, а глаза быстро бегали по сторонам.

– Все как прежде, – сказала она.

– Что? Я не понимаю.

– Он хотел, чтобы мы нашли и увидели это, Софи… Точно так же, как тогда…

– О чем ты?

– Вспомни, как мы встретились с Директором школы. Мы нашли на столе книгу и перо. Перо нарисовало картинку, на которой мы стоим и смотрим, как оно рисует. Все в точности, как сейчас. Ты помнишь Софи? – Агата попятилась прочь от стола, от пера, от книги и сдавленным голосом продолжила: – Мы с тобой были тогда вдвоем в какой-то странной комнате, похожей на этот зал. И стояли точно так же, как стоим сейчас. Сториан прямо на наших глазах начал писать сказку, а затем мы услышали за своей спиной голос Директора школы, который сказал…

– Это должно предвещать хороший конец.

Софи и Агата застыли на месте…

…потому что этот голос прозвучал наяву и раздался у них за спиной.

Агата стиснула ладонь Софи.

Прозвучавший голос был низким и звучным.

И это совершенно точно был мужской голос.

Продолжая крепко держаться за руки, девушки повернулись.

Вначале Агата никого не увидела, Зал Картографии показался ей все таким же пустынным и тихим, каким он был, когда они с Софи сюда вошли.

А потом она заметила его.

Он практически сливался с колонной, на которой висел вниз головой. Его тело было покрыто такими же блестящими зелеными чешуйками, как и все остальное в этом зале. Своей позой он напоминал ящерицу – ноги подогнуты, торс плотно прижат к колонне, одна рука вытянута и цепко держится за камень.

Собственно говоря, Агата заметила его только благодаря белкам глаз, которые не мигая смотрели на нее. А сами глаза были бледно-голубыми и холодными.

Софи еще сильнее стиснула руку Агаты.

И Агата прекрасно ее поняла.

У Рафала были в точности такие же глаза.

Змей сполз вниз, к основанию колонны, двигаясь плавно, словно скользящая по траве змея, и при этом ни на секунду не отрывая взгляда от девушек. Как только руки Змея коснулись пола и он поднялся на ноги, чешуйки на его теле из зеленых волшебным образом моментально сделались черными и превратились в облегающие доспехи, покрывающие все тело, от шеи до пяток. У Змея и тело было как у Рафала – длинное, поджарое, тело скорее юноши, чем мужчины, но очень сильное, с мускулами, мощно перекатывающимися под похожими на вторую кожу доспехами. Лицо Змея при этом оставалось зеленым, укрытым плотным слоем гладких чешуек. Между прочим, маску на лице когда-то носил и Директор школы.

Агата внимательнее присмотрелась к зеленой маске, и у нее дрогнуло сердце.

Чешуйки на лице и теле Змея шевелились.

Они плавно колыхались, сливаясь в ленты, странным образом похожие на черное перо, висящее над раскрытой книгой в конце зала. Их было множество – буквально сотни чешуйчатых ленточек, напоминающих кишащих длинных червей, скимов, переплетающихся друг с другом, качающихся влево, вправо, вверх, вниз. Казалось, все тело Змея состоит из этих живых отвратительных лент.

По тому, как судорожно сжала свою руку Софи, Агата догадалась, что ее подруга тоже успела все это заметить.

– Рафал? – шепотом спросила Софи.

Он неторопливо прошелся вокруг них – было видно, как ровно дышит его грудь, как в зеленом свете факелов переливаются при этом его чешуйки. Потом Змей заговорил снова:

– Жили-были когда-то две подруги, которые хотели найти свою дорогу в жизни. Так начиналась ваша волшебная сказка. С самого начала перо писало ее так, что можно было предвидеть счастливый конец. Собственно говоря, зачем иначе перо стало бы выбирать главными героинями сказки двух заурядных Читательниц? – Его голубые глаза холодно блеснули сквозь прорези маски. – Перо сделало подруг легендарными. Предсказало, что в конце одна из девушек станет следующей королевой всегдашников. Вторая подруга окажется главной надеждой Зла. А парень, в которого они обе были влюблены, станет Львом из Камелота.

«Он и говорит в точности как Рафал, – подумала Агата. – Но как это возможно? Директор школы мертв, его труп разрублен на куски мечом Тедроса… – Она напряглась. – Конечно, если только меч не снимает свои заклятия, когда застрянет в камне… А если это так, тогда Тедрос, не справившись со своим испытанием, мог вернуть Рафала назад в этот мир… Но может ли такое быть? Способен ли на это Экскалибур?»

– Но конец у вашей сказки совсем иной, – уже другим, более жестким тоном продолжил Змей. – Ты не станешь главной надеждой Зла, – он посмотрел на Софи. – А ты не станешь следующей королевой всегдашников, – он перевел взгляд на Агату. Затем повернулся к карте, на которой виднелась фигурка Тедроса, и закончил: – А ему не стать Львом из Камелота.