Путь силы. Первый пояс - Михаил Игнатов

Пусть лучше ватажники-Волки глазеют на Пантеру и гадают, какое сокровище Древних позволило мне привязать Зверя к сестре. Кто вообще сумеет понять, что это она сама пожелала себе защитника?

Шагнув к воротам, я замер на миг перед ними. Почему бы и нет? Вернее, как же я могу войти молча? Я не знаю тех традиций, что были у Стражей раньше, но это не повод быть невежливым перед их величием. Тем более, если я сам стал одним из них, тем более если мне и дальше нужно идти по их пути силы. Пронзатель исчез из моей руки, а я склонился в приветствии практиков:

— Юный и глупый шэн прибыл для того, чтобы воспользоваться знаниями и основами старших.

Я выпрямился, а затем моя ладонь коснулась толстого металлического кольца на левой половине ворот. Как и ожидалось, створка открылась бесшумно и легко, словно моя сила для этого и вовсе не была нужна. Я так и вошёл первым, оглядывая открывшееся передо мной пространство.

Первое удивление — камень под ногами. Это не притворяющийся брусчаткой гладкий, словно стекло камень без единого шва. Нет. Это именно грубая мощёная площадь. Даже более грубая, чем была уложена в Школе. Я едва не споткнулся, когда сапог чиркнул по шершавому выступу.

Второе — сооружение перед нами. Дарсовы миражи, скрывавшие его от взглядов снаружи. Я считал, что раз в просветы кустарника не видно вообще ничего, то постройки очень далеко в глубине поместья, но на самом деле до этих стен — едва сто шагов. А высота огромна — чтобы увидеть шпили, венчающие башни, нужно задрать голову. Первое, что приходит в голову при виде Зала Стражи — крепость. Больше всего похоже на лежащий на земле месяц: середина — ниже, концы серпа — выше, возносясь башнями. Как и на воротах полированный чёрный камень стен без единого шва. Ни одного окна. На обеих башнях — чёрные флаги с алым гербом Стражей — полыхающая огнём птица с шестью изогнутыми перьями хвоста.

Мы пересекли двор и оказались перед ещё одними воротами, на этот раз ведущими внутрь стен крепости. К удивлению, эти ворота, невзирая на огромные — ростов в семь стены, даже меньше, чем оставшиеся за нашей спиной. А вот шипы на них больше: настоящие стальные кинжалы направляют свои лезвия на подошедшего ко входу. В их узоре, созданном оттенками металла, глаз легко подмечает круги, вписанные друг в друга. Я с некоторой опаской коснулся ручки-кольца на этой преграде, но всё повторилось. Створка распахнулась, открывая длинный проход сквозь толстую стену. Мы прошли через сумрак к свету, где оказался вытянутый прямоугольный двор внутри крепостных стен.

На фоне этих величественных стен тренирующиеся в кругах медитации люди теряются и становятся незначительными. Но здесь почти все ватажники, с которыми я расстался почти три месяца назад. Сейчас все они замерли, прекратив свои дела и глядят на нас. Представляю, как странно мы выглядим в их глазах.

Одетые в отличную броню юноша с синими волосами и женщина с русыми, тронутыми зеленью волосами. Безоружные, не считая кинжалов на поясах. Ведь теперь у нас с мамой два кисета путника и в её сектантском лежит набор зелий, веер, цзянь и рогатина. Девочка в невероятном для древних улиц забытого города алом платье, которое ничуть не скрывает серый, словно стальной плащ. Самое главное то, что вслед за нами в этот Малый Зал Стражи зашла и огромная Пантера с синими узорами на боках. Один из тех Зверей, что не могли не встретиться ватажникам по пути сюда.

Я тоже оглядел мужчин и женщину перед собой, оценивая их силу. Среди них и раньше не было слабых, а теперь... Почти все наверняка стали сильней: больше цветных прядей, часть простых контрактов потеряла цвет. Вот только для меня большая часть из них стала лишь слабей. Я и раньше считал себе за равных в смертельном бою только Мириота, да обгоняющих меня в возвышении первых двух его братьев... На этом слове я опять споткнулся. Дарсов Гунир. И впрямь одни проблемы с этим именованием. Братьев и сестёр. Теперь же всё изменилось, «руки» Мириота уже не кажутся мне столь опасными противниками. Достойными. Не более..

Надеюсь, что Риквил не разочарует меня и даст возможность сойтись с ним в честном бою. Пусть мой пустой Указ всё ещё висит над ним, но мне нужно другое. А вот над Мириотом мой украденый Указ потускнел, в отличии от другого орденского. Выходит, он перерос его создателя. И я не о себе, воре, что украл власть над Указом. А о мастере Указов Ордена. Сколько звёзд набрал за это время глава Волков? Зелье Ордена, то самое Небесное Благословление, несколько недель медитаций в этих кругах Стражей, возможно даже здесь есть не только оружие и техники, которые выбрал их Основатель, но и зелья Древних. Одну или... две? Я вгляделся в Мириота пристальней и вдруг, впервые на моей памяти, жетон ополченца заработал сам. Появились на мгновение почти прозрачные надписи, а за спиной главы ватажников, Риквила и Таори возникли бледные и упрощённые гербы с флага: птица всего с одним завитком из шести. А затем гербы исчезли.

Несложно догадаться что это. Значит, они втроем получили и награду после пройденного Малого Небесного Испытания Стражей. Но я лишь хмыкнул, оценив эту новость, да и то про себя, ничем, как и они, не выдав своего удивления, а вслух же громко и радостно приветствовал глядящих на меня:

— Рад снова видеть вас, братья идущие.

Как и ожидалось, первым мне ответил Мириот:

— Вижу тебе всё удалось. Рад за тебя. Судя по вашему виду, Павильон сумел помочь вам. И тебе там сопутствовала немалая удача. Случаев, когда артефакты Древних для приручения срабатывали на Зверях, можно пересчитать по пальцам во всём Поясе.

— Тебе виднее, — я кивнул, довольный тем, что ватажник сам объяснил все странности с Пантерой, и заметил. — Что я могу знать о Поясе, прожив в нём так мало? Вот только удача имела свою цену, а путь к цели оказался длиннее, чем я ожидал. Сколько занял ваш?

Волк коротко ответил:

— Две недели.

И всё так же не спускал с меня глаз. Что он хочет там увидеть? После Стихиального зелья синих прядей в моих волосах стало как бы ни меньше, чем в день нашего расставания. Наконец пожал плечами и добавил:

— Нам повезло.

— И впрямь, — согласился я и пояснил. — Мы шли месяц. И последняя неделя была наполнена отчаянием.

Я почувствовал взгляд мамы. Да, теперь можно признаться откровенно. Ненависть и отчаянье. Последние три дня, когда я позволил себе надежду, я жил лишь на этой странной смеси ненависти, отчаянья и надежды. Иногда лучше не спрашивать даже себя: «А как бы могло повернуться дело, если бы мы не успели?» Лучше не знать ответа. Зато сейчас я могу улыбаться, произнося эти слова. И не забывать внимательно глядеть на ватажников, подмечая даже несущественные детали. Вот чуть дрогнуло плечо Мириота. Показалось?

Но вперёд шагнул тот, чьих слов я ожидал — Риквил. И начал он с подначки:

— Если уж там так всё здорово, то чего сюда припёрся?

— Разве не об этом был договор при нашем расставании, собрат-ватажник?

— Что-то я помню такое, но смутно. Наверно со слухом у меня тогда что-то случилось. Не помнишь? Я тогда даже упал.