Хотел ли Гитлер войны. Беседы с Отто Штрассером - Дуглас Рид

Вот такое завершение войны может стать настоящей победой, победой ради мира. В 1918 году мы добились победы военной, но не завоевали мир. Ошибочно думать, что чем более жестоки и кровопролитны сражения, тем лучшим и более выгодным будет окончание войны. Это сугубо армейский взгляд на вещи, который проповедуют люди, так или иначе связанные с армией.

Если бы немецко-советское соглашение предусматривало ряд совместных, периодических, направленных на запад ударов, которые должны были быть нанесены в определенный момент, то в случае с провалом русских в Финляндии становится совершенно очевидно, что такая тактика потерпела неудачу. Хотя, с другой стороны, сегодня мы видим, что Румыния была разделена между Германией и большевиками, причем немцы забрали себе нефть, так что если бы большевики вдруг победили в финской кампании, то к этой схеме вполне могли бы и вернуться. Это означало бы новые завоевания в Юго-Восточной Европе. Но после финского разгрома даже совместное германо-советское наступление против Британии вряд ли возможно. И если Гитлер прикажет своим генералам начать его, то они явно задумаются над целесообразностью этого шага.

Впрочем, двое победителей в этой войне мне уже известны – это оружейное лобби Соединенных Штатов и Италия. Римская империя устроила мастерское представление – еще никому не удавалось с большей выгодой сидеть на двух стульях сразу, чем Муссолини. Он участвовал во всех военных предприятиях, если они обходились малой кровью, но зато давали хорошие территориальные приобретения. Эти войны были не настолько затратны, чтобы уничтожить его популярность среди народа; когда же они грозили превратиться в затяжные и весьма опасные кампании, он тут же превращался в голубя мира.

Во время войны 1914 – 1918 годов в соглашении между Италией и ее союзницей, Австро-Венгрией, был один тайный пункт, согласно которому, Италия не вступала в войну, если в ней участвовала Британия. Подобное условие давало ей возможность в случае конфликта постоять в сторонке, но, как только исход войны становился более-менее ясен, она вполне могла примкнуть к победителю и в полной мере пожать плоды победы, удовлетворив свои территориальные претензии.

Однако Италия до сих пор не удовлетворила свои желания; у нее есть территориальные претензии, происхождение которых коренится еще в той войне. На этот раз, по словам зятя Муссолини, графа Чиано, в мае 1939 года Италия подписала с Германией тайное соглашение, согласно которому последняя обязалась не вовлекать ее в европейскую войну в первые три года с ее начала. То есть дуче снова отодвинулся в сторонку, и снова он внимательно следит за ходом борьбы. И снова она, посмотрев, как развиваются события, либо вмешается, чтобы обеспечить свои новоприобретения, либо она подсуетится и предъявит на мирной конференции свои претензии, на которые нечего будет возразить.

Итак, что же нам делать в этой ситуации? Есть два варианта. Либо некие влиятельные круги в Германии отстраняют Гитлера в течение года и заключают сделку с Францией или Англией на основании того, что «гитлеризм разрушен». Либо же мы приступаем к длительной осаде Западного вала, при этом война разрастается во всех направлениях, не оказывая непосредственного влияния на ее исход, и мы воюем до последней степени изнеможения, доверия и отчаяния, короче говоря, до последней точки и тех условий, которые я называл «китайскими» в письме, которое я направил в редакцию родной газеты в 1936 году: случайные диктаторы, которых мы видим тут и там и которые удерживают определенные территории с помощью вооруженных бандитов подобно баронам прежних времен, которые жили в эпоху всеобщего хаоса.

Первый из этих двух вариантов будет предпочтительнее – если люди, которые придут на смену Гитлеру, окажутся лучше и более заслуживающими доверия. Но существует только один метод, позволяющий найти более приличного и заслуживающего доверия немца, а именно – сделать его таковым. Другими словами, мы должны вернуться на те рубежи, на которых мы оказались после войны 1914 – 1918 годов. Мы должны заключить договоренность с Германией и заранее условиться о мерах, которые нужно нам вместе предпринять против нее, если она нарушит взятые на себя обязательства.

И если в тот момент мы проявим твердость и сдержим свое слово и не смиримся с тем, что она постоянно нарушает свои обещания, если у нас будет всегда достаточно сил, чтобы сокрушить любое поползновение с ее стороны отказаться от них, и если мы всегда будем начеку – то тогда она в точности будет держать свое слово, соблюдая его до самой последней буквы. Если мы начнем спорить с французами, она почувствует силу и вновь ввяжется в битву. И тогда через несколько лет мы получим новую войну.

Мы находимся в начале периода, который должен показать нам, как ляжет на стол кость. При этом нужно помнить, что те, кто связан с армией и производством оружия, не заинтересованы в том, чтобы война закончилась как можно быстрее. Поэтому теперь я хочу сделать беглый обзор стран, непосредственно заинтересованных в этом: Англии, моей родины, и Германии, страны, которая будет с нами до последнего часа.

В Англии мы идем в армию для того, чтобы «защитить свободу». При этом наши древние вольности уже давно были отменены на бумаге одним министром внутренних дел, поскольку «ирландские террористы-республиканцы» посоветовали ему сделать это; другой же министр внутренних дел закрепил результат, потому что «некая антисемитская организация» призвала своих членов «подвергнуть осмеянию правила обороны», а также что «внезапное нападение на Лондон» может «поставить евреев на колени». К сожалению, все это имеет к Гитлеру и Германии крайне опосредованное отношение.

Но, хотя бы на бумаге, свободы все-таки существуют. Более того, в жизни они играют очень большую роль. Но в любой момент их могут устранить, и при этом все аргументы, даже самые разумные, не будут приняты во внимание, в том числе и те, о которых я уже говорил.

И вот сегодня, в начале 1940 года, когда война длится лишь четвертый месяц, «промышленники» Британии через своего представителя сэра Патрика Хеннона, одного из самых горячих сторонников мистера Чемберлена в палате общин, который занимает пост Президента Национального совета промышленников, являясь, таким образом, фельдмаршалом большого бизнеса, привлекли внимание к «большой опасности, исходящей от так называемой спирали, сформировавшейся между уровнем цен и уровнем заработной платы». Даже «Таймс» писала о том, что «финансовые требования войны могут заставить людей отойти на более низкий уровень жизни… потому что то, что случилось во время прошлой войны, это предупреждение о том, что может быть, если его не предотвратить. Зарплаты выросли до нереальных размеров, но они никогда не превышали цен, а потому те, кто жил на одну зарплату, так никогда и не повысили свой уровень жизни. Приходится жертвовать во имя войны…»

Все эти аргументы были направлены против того, чего требовала в военное время Федерация шахтеров – то есть скользящего графика работы и соответствия заработной платы растущим ценам. Я самым внимательным образом постарался разобраться с этим вопросом. Вообще понятие «спираль» само по себе очень опасная вещь. «Спираль» – это попытка уравнять заработную плату с растущими ценами. Однако война уже показала, что это, в принципе, невозможно и что нет смысла пытаться воплотить это в жизнь – поскольку это будет означать «большую опасность», да к тому же разве «финансовые нужды войны не приведут к обязательному понижению общего уровня жизни»? Другими словами, цены будут, могут, должны расти – но к зарплатам это не относится. За время последней войны наемные работники «оказались не в лучшем положении», хотя они таки получили бо́льшую зарплату; очевидно, что в эту войну они окажутся в лучшем положении, если не будут добиваться повышения заработной платы.