Валет червей - Виктория Холт

— Ни с кем, кроме Софи. Между ними сложились очень галантные отношения, правда? Возможно, конечно, что он просто жалел ее. Да, так что я говорила… красивый и вежливый. Его манеры были просто безупречны… великолепный наставник, рекомендованный самим герцогом. Все было как нельзя лучше. Расскажи-ка, что именно выяснил Дикон.

Я рассказала ей все, что услышала о герцоге Орлеанском, о королевском дворце и о том, как со всем этим связан Суасон.

— У Дикона получилась складная история. Но если хорошенько поразмыслить, можно почти то же самое сказать о нем самом.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, мы ведь решили дать волю фантазии, не так ли? Ты нужна Дикону… Ты очень нужна ему, но еще больше была бы нужна, если бы смогла принести с собой нечто существенное. Полагаю, граф чрезвычайно богат. Естественно, все это должен был унаследовать Арман… Но если бы Армана не стало… похоже, что Софи, как говорят, можно сбросить со счетов, тогда все эти богатства должны достаться тебе.

— Прекрати! — воскликнула я. — Это… чудовищно.

— Ты же сама понимаешь все это. Видишь ли, если убрать с дороги Армана…

Я не могла избавиться от живых картин, которые рисовало мое воображение. Арман подходит к реке… кто-то поджидает его там… оставляет лошадь стреноженной… бросает возле реки шляпу… хоронит тело. Дикон весь день отсутствовал, в то время как Леон Бланшар провел первую половину дня с мальчиками в лесу, а во второй половине дня они занимались сортировкой своих находок. Дикона в доме не было, это я помнила точно. Он вернулся поздно.

— Чепуха, — возмутилась я.

— Конечно, чепуха Вообще все это чепуха. Ты увидишь, что Леон Бланшар вскоре вернется и все эти неувязки с герцогом Суасоном найдут свое объяснение.

— Есть один факт, который невозможно этим объяснить, — сказала я, это исчезновение Армана… возможно, его смерть.

— Да, — Лизетта смотрела прямо перед собой, — возможно, одна из наших теорий все-таки верна. Вскоре после отъезда Дикона в замок явился тот самый человек, который приезжал к Леону Бланшару. Он хотел видеть моего отца. Однако тот отсутствовал, и ему пришлось оставить письмо.

Вернувшись, отец послал за мной. Я пришла в его гостиную и нашла отца взволнованным.

— Подойди-ка и взгляни на это, — сказал он, подавая письмо, привезенное гонцом.

Письмо было от Леона Бланшара. В нем он сообщал о невозможности вернуться к нам. Он нашел свою мать действительно серьезно больной, и хотя теперь она несколько оправилась, но все еще очень слаба. Он решил, что не может оставить мать, поэтому с сожалением сообщает нам, что не может продолжать занятия с мальчиками и вынужден поискать работу поближе к матери, чтобы иметь возможность постоянно ухаживать за ней. Он благодарил нас за счастливые часы, проведенные в замке.

К письму Леон Бланшар приложил записки для мальчиков, в которых говорилось, что они должны прилежно учиться и что Луи-Шарль должен обратить особое внимание на грамматику, в Шарло — на математику. Он будет вспоминать их и те хорошие отношения, которые сложились, когда он жил под крышей графа.

Трудно было представить себе более искренне написанные письма.

— И мы должны поверить в то, что этот человек — шпион, подосланный к нам Суасоном! — произнес отец.

— Читая такие письма, в это не веришь, — согласилась я.

— Ну что ж, — продолжил отец, — нам придется поискать нового наставника. Обещаю не привлекать к этому поиску Суасона! — добавил он, смеясь.

Я думала, что сказал бы Дикон, познакомившись с этими письмами.

Я была уверена, что он стал бы настаивать на том, что они подтверждают его подозрения.

* * *

Весь дом только и говорил о том, что Леон Бланшар не собирается возвращаться к нам. Мальчики были откровенно расстроены, и Шарло сказал, что они не будут любить нового наставника. Я объяснила, что это нечестно плохо относиться к человеку, которого еще не видел.

— Все дело в том, что он не будет Леоном, — сказал Шарло.

Прислуга постоянно говорила о том, каким чудным человеком был Бланшар. «Настоящий шевалье», — говорили они.

Несомненно, он умел очаровывать людей. Лизетта сообщила мне, что, по словам Жанны, Софи очень тяжело переживает отъезд Леона.

— Я думаю, это действительно самая трагическая часть всей этой истории, — сказала я. — Не знаю, получилось бы что-нибудь из их отношений, если бы он остался.

— Если он хотел, чтобы какое-то продолжение последовало, он, несомненно, предпринял бы какие-то шаги.

— Я в этом не уверена, — возразила я. — Здесь большую роль играют сословные различия, и я убеждена: такой человек, как Леон Бланшар, прекрасно сознавал это. Возможно, он был лишь галантен с Софи, а она, бедняжка, желая наконец порвать с той ужасной жизнью, которую вела, вообразила то, чего на самом деле не было.

— Несчастная Софи, — сказала Лизетта. — Его отъезд — настоящая трагедия для нее.

В эту ночь я проснулась оттого, что мне приснился какой-то ужасный сон. Я не могла понять, в чем дело. Затем я неожиданно осознала, что нахожусь не одна.

В первые секунды после пробуждения мне казалось, что я перенеслась в те давние дни, еще до моей свадьбы с Шарлем, когда я проснулась точно так же, как сейчас, и увидела Софи, стоящую возле кровати в моей подвенечной фате.

Я воскликнула:

— Кто здесь?

И тогда из полумрака выступила Софи. Она стояла возле моей кровати, сбросив свой чепец, и при лунном свете ее лицо выглядело нелепо.

— Софи! — шепнула я.

— За что ты меня ненавидишь? — спросила она.

— Ненавижу! Как ты можешь, Софи…

— Если это не так, то почему ты мне постоянно вредишь? Разве я, по-твоему, еще недостаточно пострадала?

— Что ты имеешь в виду, Софи? — спросила я. — Ради тебя я готова на все. Если бы это было в моих силах…

Она рассмеялась.

— Кто ты такая? Бастард. Ты приехала сюда и отняла у нас отца.

Я хотела возразить. Мне хотелось кричать: «Он никогда не был вашим, так как же я могла отнять его у вас!»

Софи стояла в ногах кровати — там же, где стояла в ту, другую ночь. Она сказала:

— Ты отняла у меня Шарля.

— Нет! Ты сама отдала его. Ты не захотела выйти за него замуж.

Она коснулась ладонью своего лица.

— Ты была там, когда все это случилось. Ты убежала с ним, бросив меня.

— О Софи, — запротестовала я, — все было не так.

— Ну, это было уже давно, — сказала она. — А вот Недавно ты сказала моему отцу — не будешь же ты это отрицать, — что Леон хочет на мне жениться… и ты убедила отца, что этого не следует допускать, поскольку он всего лишь учитель, а я — дочь графа. Я слышала, как ты разговаривала с ним возле крепостного рва.