Русская комедия - Владислав Князев

А зачем страховка? Не было такого случая, чтобы кто-нибудь утонул. Потому как на счет «два» все иноземцы вспоминали, что у них, оказывается, есть и золото, и бриллианты, и валюта. Специально припрятаны для волжских удальцов. Чуяло, мол, сердце, что предстоит с ними встреча. И даже сладкие вина заморские на этот случай заготовлены. Чтобы обмыть приятное знакомство. Чтобы не в последний раз. Как пить дать!

— Ну что ж, давайте пить, — в силу своего знаменитого гостеприимства соглашаются волжские ушкуйники…

— Даешь выкуп, американщина! — вскричал их былинный потомок двадцать первого века Лука Самарыч.

И без лишних слов садится в свой челн, плывет к теплоходу с заморскими наглецами, поднимается на капитанский мостик и приказывает: «Свистать всех наверх!»

— Ой ты, гой еси, американщина заморская! — обращается Лука Самарыч к интуристам. — Желаешь, чтобы Волга-матушка тебя тешила?

— Йес, — отвечают те дружно. — Мы платить вам доллар, а вы нас потешать.

— Ну ладно, — подмигивает Лука Самарыч капитану. — Будет сейчас им потеха. Наша, по-колдыбански.

— Гуд монинг, дяди сэмы! Гуд дэй, тети сэмки! — приветствует американцев Лука Самарыч. — Я вас просить навострить ваши уши. Я есть хранитель завещания легендарного волжского атамана Федьки Кривого, который оставлять после себя огромное богатство. Ви меня понимать?

— Йес, — кричат все. — Огромное богатство мы понимать.

— Опальный Федька Кривой постоянно скрывался от царских ищеек, — повествует меж тем Лука Самарыч. —

Когда он почувствовал, что его обложили со всех сторон, то спрятал свои сокровища в Жигулевских горах, а своему любимому сообщнику — племяннику Ваське Хромому приказал бежать в Америку. До лучших времен… Много лет прошло с тех пор, но Хромой-младший, единственный наследник олигарха-атамана, на Волгу так и не вернулся. Остался в Америке. Ви понимать, куда я клонить?

— О, йес, йес! — кричат иноземцы. — Ви хорошо клонить. Ол райт.

— Согласно воле погибшего атамана, которая передается из поколения в поколение, я ищу его наследников, то есть американских родственников Васьки Хромого. Нет ли их среди вас?

— Йес, йес! — закричали иноземцы. — Еще как есть!

Опять-таки хором. Потеха началась. Родственниками Хромого, а значит, наследниками Кривого объявили себя все без исключения. И один такой широкий-преширокий, ну прямо Шварценеггер. И один такой вертлявый-превертлявый, ну прямо Элвис Пресли. И одна такая воображалистая-превоображалистая, ну прямо Мадонна. И даже один такой черный-пречерный, ну прямо трубочист. Минут пять назад он говорил: «Я есть родня вождю людоедский африканский племень и требуй мне давать три порций русский племень» (то бишь пельменей). А теперь он клялся, что вообще-то всегда был белым, но очень тосковал по великой родине своего русского предка и потому аж почернел — от тоски.

— Итак, все здесь Хромые тире Косые? С чем я вас и поздравлять, — подвел итог Лука Самарыч. — А теперь согласно воле знаменитого атамана я есть делать вам небольшой экзамен.

— Ол райт, экзамен! — кричат все. — Раз плевать.

— Лады. Сейчас расплюемся, — подмигивает Лука Самарыч капитану и снова обращается к «охромевшим» и «окривевшим» иностранцам.

— Провожая своего племянника в Америку, атаман Федька Кривой дал ему золотой рубль и наказал: «Положи его в хороший заокеанский банк. А как приедут лет через двести-триста наши с тобой потомки в Россию, пусть отдадут моим доверенным лицам все, что набежало. На благие на дела. Да только пусть не жадничают, а то пожалеют. Мое завещание сделает всех наследников самыми богатыми людьми в мире».

— Вива Кривой! — закричали новоявленные Федькины «потомки». — Мы ставить ему золотой памятник!

— Мерси, американщина, мерси за щедрость, — благодарит Лука Самарыч и объявляет простые условия экзамена.

Подлинные родственники Васьки Хромого, конечно же, знают, в каком году он прибыл в Америку. Им не составит большого труда посчитать, какая сумма набежала на золотой атаманский рубль. Вот и все. Чек — в конверт. Конверт — лично капитану в руки. На размышления — час.

— Заранее поздравлять вас, мэны и вумэнки, дяди сэмы и тети сэмки.

Иноземцы разбежались по каютам. Кумекают, маркитанят, химичат.

Интересный ход придумал широкий-преширокий (будто Шварценеггер). Дескать, заявлю, что набежало много, но я даже считать не хочу, потому как это все равно ерунда по сравнению с моими сыновними чувствами. И решил отвалить аж сто тысяч долларов.

Вертлявый-превертлявый, под Элвиса Пресли, применил другой отменный финт. Написал, что будто бы банк, куда был положен золотой атаманский рубль, недавно прогорел. Вертлявый истратил на адвокатов и судебные марки раз в десять больше, чем было на счету Васьки Хромого. Отсудить удалось только десять баксов, кои вертлявый и жертвует от всего сердца на благо обожаемой им России.

Столь же хитроумными оказались и другие претенденты на атаманское наследство. Только черному-пречерному (ну прямо трубочист!) не хватило ни хитрости, ни ума, и он высказался прямо. Дайте ему хоть сколько-нибудь, а то его родня (оказывается, по материнской линии) — «африканский людоедский вождь будет съесть его, как русский племень» (то есть пельмень).

И вот на капитанский мостик вышел капитан. Он заявил сгоравшим от нетерпения без пяти минут богачам, что Лука Самарыч, дабы избежать восторженных излияний благодарности, скромно удалился. Точнее, отдалился.

— Вон он! Стоит на вершине легендарного утеса, на котором думал свои думы лихой волжский атаман Федька Кривой. С этого святого для волжских удальцов места Лука Самарыч и огласит итоги экзамена для богачей.

Все глянули в указанную сторону и действительно увидели вдали на утесе силуэт, напоминающий огромный монумент. Капитан велел дать гудок, и монумент поднял в ответном приветствии руку с багром.

— Как доверенное лицо завещателя, — громовым голосом речет Лука Самарыч, — объявляю свое решение.

Все затихли.

— Наследниками Федьки Кривого признаны…

Мхатовская пауза. И — как весенний ликующий гром:

— Все!

Иностранцы обомлели. Им трудно понять: как это так, чтобы все равны?

— Все! Все, кто участвовал в экзамене. Соответственно, каждого из вас знаменитый атаман одарит поровну. Ви бывать согласны?

— Йес! — кричат счастливые наследнички. — Ми бивать в ладоши. Вива Кривой!

— Лады! — громовым голосом басит Лука Самарыч на всю Волгу. — Я есть вскрывать завещаний.

И вскрывает он пакет. Огромный такой пакетище. В нем оказался другой пакет, тоже огромный. В нем — третий. Короче, подобно русским матрешкам, десять конвертов выпрыгнули один из другого. Наконец на свет появился крошечный лоскуток — вроде бы тряпочный, но, может быть, и пергаментный. Издалека не видно.