Мартлет и Змей - Владимир Торин

От размышлений на тему дальнейшей судьбы королевства, согласно планам барона, весьма безрадостной, его и отвлек тот самый, взмыленный и перепуганный от собственной вынужденной неучтивости стражник:

– Господин барон, беда! Узник из камеры «Перевернутая Семерка» бесследно исчез!

Письмо с гербовой печатью Валоров выпало из руки Танкреда и, скрутившись в свиток, скатилось под стол, но Бремер даже не посмотрел в его сторону. Лицо барона вдруг побелело, зрачки сузились, а сердце на миг замерло, перестав стучать, – вся кровь будто отхлынула от груди и лица, подобно морской волне, чтобы тут же вернуться и ударить вновь с десятикратной разрушительной силой. Кулаки Огненного Змея сами собой сжались от гнева, и он в бешенстве обрушил их на ни в чем не повинный стол, при этом яркая огненная вспышка озарила помещение, породив небольшой горячий смерч, который разметал в стороны многочисленные документы, книги, свитки и письменные приборы. От нестерпимого жара одна из штор у окна и несколько листов бумаги на полу начали тлеть, занимаясь пламенем. Ошеломленный солдат негромко стонал, неловко прикрывая глаза руками – было похоже, что он только что едва не лишился зрения.

– Харнет! – громко крикнул барон.

Будто только того и ожидая, старый слуга тут же возник за спиной у едва стоящего на ногах от пережитого ужаса стражника.

Танкред молча кивнул в сторону пожираемой огнем шторы и быстрым шагом покинул разгромленный кабинет.

Несчастный воин, с головы которого окончательно слетел и без того криво сидевший шлем, едва удерживая опаленной кистью порванный пояс с мечом, заспешил следом.

Весь путь от донжона до смотровой башни Танкред преодолел практически бегом, скорее всего ни один из обитателей Бренхолла не видел господина барона настолько спешащим куда-либо, да еще в подобном состоянии. Если бы сейчас кто-то из слуг или родственников посмел хотя бы обратиться с каким бы то ни было вопросом к своему сюзерену, тот, не раздумывая, обратил бы несчастного в пепел. Прекрасно чувствуя бушующую внутри хозяина замка ярость, домочадцы спешили поскорее убраться подальше с его пути. Пока барон спускался по винтовой лестнице в подземелье, он распалился еще больше – кривые ступени и узкая клетка спуска и без того каждый раз приводили его в ярость.

– Снести! К Бансроту снести эту лестницу! Клянусь, в Бездну спуститься легче, чем в эту башню!

Наконец Огненный Змей очутился перед камерой. Массивная железная дверь лежала рядом, грубо сорванная с петель, стены в коридоре были черны от копоти, а каменный пол выглядел так, будто на нем несколько часов жгли костры. Пустую сейчас камеру с единственным грубым лежаком в углу едва освещали зажженные снаружи факелы. В коридоре плотно стояли воины из личной стражи барона – похоже, здесь были все, кто отвечал за охрану башни. В воздухе чувствовался стойкий запах паленой плоти, точно совсем недавно у этих дверей на кого-то опрокинули котел с кипящим маслом.

– Господин барон, это случилось ночью, они не проходили верхних постов и непостижимым образом появились сразу внутри.

Немногословный лейтенант Ирвин Хелси, охраняющий самых тайных узников Танкреда вот уже пятый год, сейчас едва сдерживал дрожь в ногах – он прекрасно знал, что будет наказан в любом случае: Танкред Бремер был не из тех сеньоров, что легко прощают ошибки своих подчиненных. Оставалось лишь надеяться, что барон примет во внимание все обстоятельства произошедшего.

– Мой караул был убит на месте: трое надежных ребят, у них не было шансов – я уверен, здесь применяли магию.

Лейтенант указал на лежащие несколько поодаль мертвые тела в багровых туниках, свет факела на миг выхватил удивление, навсегда застывшее на немолодом солдатском лице. Неестественная для лежащего поза и перекошенный рот свидетельствовали: сердце стражника остановилось в тот самый миг, когда он увидел незваных гостей. Никаких луж крови, резаных ран, оторванных конечностей. Всех троих просто убили: тихо, бесшумно и жестоко.

– Самое странное вот тут. – Хелси указал на две горстки серого пепла неподалеку от сорванной двери. – Словно сожгли кого-то заживо. И еще запах этот…

Лейтенант зашел в камеру, чтобы показать остальное, но барон уже не слушал его. Танкред склонился к каменному полу и, присев на корточки, принялся изучать закопченные камни, тихо шепча слова заклинаний. Заклятие поиска отозвалось сильной пульсацией в висках – цель была совсем рядом. Недолго думая Огненный Змей запустил пальцы в горстку еще теплого праха и, порывшись в ней немного, извлек на свет то, о чем поведали ему эфирные ветра. Этим предметом оказалась небольшая серебряная застежка-фибула, единственная часть наряда незваного гостя, которая не сгорела в ужасном магическом пламени. Заклятия-ловушки, наложенные на дверь Танкредом, все же сработали, и враги… некоторые из них поплатились за свою наглость. Похоже, они сильно торопились, не успев или же, что более вероятно, намеренно не попытавшись обезвредить чары. Надо признать, довольно умный ход, как заключил Танкред. Любая попытка снять ловушку стала бы сразу ему известна и подняла тревогу – здесь было еще одно предусмотрительно вплетенное заклятие, и тот, кто без всякой жалости пожертвовал своими подельниками с целью выиграть необходимое для похищения время, определенно все превосходно рассчитал и продумал.

Танкред Огненный Змей яростно сжал в кулаке найденный серебристый предмет – на заколке был выгравирован рисунок: птичий клюв, занесенный над головой младенца. Мягкий металл тут же сломался, оставив в руке два острых осколка – череп ребенка треснул, расколовшись от вошедшего в темя острого клюва. Но барон уже и так догадался, кому могла принадлежать подобная вещь. Его первая мысль о том, что застежка была частью обгоревшей одежды того, кто оказался настолько глуп, что сунулся под магическое пламя, была слишком очевидной, чтобы оказаться правдой. Теперь же у него не осталось сомнений: эта вещь – имеющий свое четкое значение символ, и брошена она здесь специально, служа немым посланием для него: «Твой первенец у нас. Только дернись, и он умрет».

– Значит, ты полагаешь, что можешь играть со мной?! – взъярился барон, угрожая незримому противнику и в то же время отмечая, что смятение и бешенство уходят, уступая вполне объяснимой холодной злости, а трезвый рассудок постепенно берет верх над чувствами.

Стоящие в коридоре солдаты в ужасе прижимались к стенам, ожидая худшего. Нет, он не станет устраивать здесь бойню и лишать жизни этих болванов. Разве что…

– In porta muro moenianum![20]

Сделав несколько пассов, Танкред плотно запечатал невидимой магической стеной выход из камеры, где еще несколько часов назад сидел его единственный сын Роланд. Оставшийся там лейтенант Ирвин пока еще ничего не понял, продолжая что-то говорить и показывать. Вот только голоса его больше никто не слышал. В подземелье повисла гнетущая тишина.

– Ну что ж, давай поиграем, эльф. – Огненный Змей направился к лестнице, казалось, потеряв всякий интерес к похищенному узнику, камере с новым постояльцем и притихшим стражникам. Лишь в самом конце коридора он обернулся и процедил сквозь зубы: – Дверь поставьте. И да, не кормить, пока не издохнет…