Сценарий убийства - Д. У. Баффа

– Откуда мне знать? – бросила она, поворачиваясь на пятках и устало направляясь назад к двери, находившейся с той стороны, с которой она подошла.

Рудольф Хонигман ждал нас за огромным письменным столом. На стене за его спиной было развешано около десятка черно-белых фотографий, изображавших судью в компании официальных представителей местной власти. Под их внимательными взглядами мы с Ван Ротен заняли два предназначенных для посетителей деревянных кресла с синими подушками. За нами у стены высились металлические полки с расставленными в хронологическом порядке томами апелляций.

– Есть небольшая проблема, – начал судья, взвешивая каждое сказанное слово. – Помощник шерифа доложила, что один из присяжных обвиняет другого в вынесении суждений по делу.

– Какого рода суждений? – подозрительно спросила Ван Ротен.

Хонигман растянул плотно сжатые губы и заскреб подбородок сразу пятью пальцами.

– Первый присяжный – тот, который и привлек внимание помощника шерифа, – заявил, что одна из его коллег говорила, будто не верит в виновность Стэнли Рота или что-то в этом роде.

– Такого присяжного следует убрать. Замените ее, – потребовала Ван Ротен, энергично помотав головой.

Судья милостиво улыбнулся – скорее из вежливости, чем в знак согласия с требованием Ван Ротен. Вероятно, Хонигман был доволен, потому что ожидал именно такой реакции. По крайней мере в глазах судьи появилось удовлетворенное выражение, и он произнес то, что сформулировал заранее:

– Я уже говорил с ней. С той, на кого поступила жалоба. Вчера вечером помощник шерифа доложил мне. Утром я первым делом вызвал эту даму к себе. Она уверяет, что высказала имевшиеся сомнения и не собирается решать ничего прежде, чем услышит доводы защиты.

Слова судьи не показались Анабелле Ван Ротен достаточно убедительными. Вдруг ощетинившись, она принялась отчитывать Хонигмана за то, что не дело присяжных высказывать какие-либо мнения в ходе слушаний.

– Ей же говорили… Вы сказали всем присяжным, что даже в своем кругу нельзя обсуждать дело. Это запрещено до тех пор, пока не будут выслушаны все доказательства и пока решение не будет отдано на рассмотрение суда. Полагаю, нужно заменить присяжного. У нас есть целых две возможности замены, – сказала она, намекая на то, как легко произвести замену.

Мне совершенно не хотелось поступаться присяжным, насколько можно было понять – чуть ли не единственным членом суда, не верившим в виновность Рота. Судя по тому, что сказал в ресторане Джек Уолш, большинство считали Стэнли Рота преступником.

– Она объяснила, почему так сказала? – спросил я, надеясь вдохновить Хонигмана на решение, которое он собирался высказать.

– Она сказала, что другие члены суда делали похожие замечания – о том, что показания свидетелей обвинения не вызывают особых сомнений.

Высказывание, важное с позиций презумпции невиновности. Важное еще и потому, что с каждым из присяжных я связывал надежду: до того, как будут обнародованы улики, члены суда не только не должны склоняться на ту или другую сторону – им запрещено даже обсуждать это между собой. Но они чувствовали себя так уверенно, что уже делились друг с другом, и это обстоятельство делало мою задачу особенно трудной. Присяжные не могли вдруг изменить свое мнение, и я почувствовал опасность.

– Полагаю, сказанное не имеет особого значения – просто случайная фраза, – вкрадчиво проговорил Хонигман с видом человека, привыкшего не замечать то, что может добавить ему работы.

Независимо от количества присяжных, теоретически готовых признать Стэнли Рота виновным, для вынесения приговора обвинению требовалось полное единство суда присяжных. Ван Ротен вновь выдвинула требование убрать слишком разговорчивую даму.

– Насколько мы можем судить, она сказала так о других лишь потому, что хотела защититься.

Я предположил то, что заведомо не устраивало Ван Ротен.

– Если быть совершенно честным, следует вызвать всех присяжных по очереди, спросив каждого, высказывал ли он свое мнение, а потом убрать из суда всех сознавшихся, – сказал я. Искоса посмотрев на Ван Ротен, я добавил: – Так мы сможем не потерять присяжных, не пришедших к определенному решению.

– Просто смехотворно, и вы сами это знаете, – ответила она, злобно посмотрев на меня. – В наличии всего одна жалоба – на поведение одного присяжного. Мы здесь, чтобы обсудить только это.

Хонигман остановил меня прежде, чем я успел ответить.

– Я с ней поговорил, – решительно сказал судья. – Убежден, здесь нет ничего серьезного, и я не вижу причин отказываться от этого присяжного. Вас обоих я вызвал, потому что решил известить о происшедшем и о моих действиях. Это все.

– О ком из присяжных идет речь? – требовательно спросила Ван Ротен, как будто намекая, что прокуратура округа может заняться расследованием обстоятельств.

– Я делаю все возможное для защиты анонимности присяжных и ни в коем случае не раскрою имени. В том, что касается ваших сотрудников, такой уверенности нет, – с едва уловимой иронией ответил Хонигман. Помолчав, он добавил: – Наконец, я уже решил: ничего особенного не произошло.

Казалось, Хонигман не оставил нам поводов для беспокойства. Однако если Ван Ротен волновало существование единственного скептически настроенного присяжного, то мне предстояло иметь дело с большинством, склонным полагать Стэнли Рота заведомо виновным в убийстве жены еще до того, как они выслушали доводы сторон. Преимущество Ван Ротен состояло вовсе не в численном перевесе. Большинство способно навязывать свою волю меньшинству. Достаточно нелегко высказать мнение в присутствии людей, едва знакомых и негативно настроенных, рискуя остаться в изоляции – остаться тем, чьи взгляды никто не разделяет, и тем не менее продолжать их отстаивать. К сожалению, очень редко случается, что в обстановке, когда все направлено против, когда требуется мобилизовать волю и все моральные силы, человек способен противостоять окружающим.

Вернувшись в зал суда, я дождался, пока к присяге приведут детектива Крэншо. Он клялся говорить правду уже второй раз, и в этот момент я засомневался, сумею ли заставить этого человека отважиться на опасные для него признания, в результате которых суд пойдет в нужном мне направлении.

– Детектив Крэншо, когда вы были в этом зале в прошлый раз как свидетель обвинения, я задал вам ряд вопросов, касающихся обстоятельств вашего знакомства с обвиняемым Стэнли Ротом и его женой Мэри Маргарет Флендерс, оказавшейся жертвой этого преступления. – Подняв со стола несколько листков, я продемонстрировал заранее распечатанную стенограмму прошлого заседания. – Чтобы не ошибиться, я зачитаю ваши слова.

Не знаю, из-за моего ли замечания насчет дорогого костюма, но в это утро детектив Крэншо был одет в спортивную куртку и обычные штаны. Он казался спокойным или по крайней мере не заботящимся о том, что может сказать нечто такое, о чем пожалеет в будущем.

– Вопрос: «Какой она была?»