Крылья - Мария Валентиновна Герус

– Весна, – протянула Фамка, подняв к свету бледное личико.

– Солнышко, – мечтательно пропела Ланка.

Жданка вдруг ухватила крайна за рукав и потащила к двери.

Выпутавшись из дурацкой занавески, Варка вначале едва не ослеп. Просторную квадратную комнату заполняло солнце. Несомненно, это была спальня. Из мебели тут имелись низкая широченная кровать без спинки и пыльный лохматый ковер. Солнце рвалось в огромное окно, занимавшее всю переднюю стену. Подбежав к нему, Варка тут же отшатнулся назад. Стекла не было. Решетки и оконных переплетов – тоже. Пора бы уже привыкнуть, что в доме крайнов пол то и дело внезапно обрывается в пропасть.

Варка лег на живот и стал смотреть. Дно пропасти казалось неуловимо знакомым. Ну конечно, так и есть. Вон черная крыша хижины, вся в золотистых пятнах лишайника, вон мертвое дерево, которое так и не удалось срубить на дрова, вон склон холма в сверкании талой воды, в бурых пятнах проталин и белых островах ноздреватого мокрого снега, вон чернеет дальний лес, а вон и хозяйство дядьки Антона. Над крышей поднимается дымок, во дворе какое-то шевеление. Выполз из дому дядька Антон, справляет свои весенние делишки.

Внизу хлопнула дверь, и из хижины вывалились галдящие курицы. Солидно почесываясь, вышел Илка. За ним выскользнул крайн и замер, подставив лицо солнцу. Отросшие волосы рассыпались по плечам светлым плащом.

Варка вдруг заторопился, в два приема закрепил веревку вокруг ножки кровати, сбросил в полумрак главного зала и стремительно соскользнул по ней. Руки обожгло даже сквозь перчатки, до пола не хватало больше двух саженей, но он, недолго думая, прыгнул и бросился к двери. Раньше при попытке выйти он неизменно получал этой самой дверью по лбу, но на этот раз удалось беспрепятственно выбраться на лестницу, в коридор, в выстуженную хижину. Здесь было холодно, грязно и мерзко пахло. В сырых углах, над лежанкой, за печкой гнездился черный ужас минувшей зимы.

Судорожно сглотнув, Варка выскочил за порог и с разгону влетел в кучу сорвавшегося с крыши мокрого снега. Кругом все сияло, журчало и пело. Варка вдохнул легкий сверкающий воздух и устремился разыскивать остальных. Оказалось, что все расселись под скальной стеной на теплых от солнца камнях, глядят на дальний лес, жмурятся, греются.

Только господин Лунь, сопровождаемый высоко задиравшей ноги цаплей и чрезвычайно на нее похожий, прыгал с валуна на валун. Отыскивая сухие островки, он пробирался к мертвому дереву. Кривой ствол стоял как в разгар сумрачного чернотропа, равнодушный к солнцу, ветру и водяному блеску. Проклятая коряга. Срубить бы ее, да под корень, чтоб даже следа не осталось.

Крайн коснулся дерева, осторожно погладил изгибы голого ствола и медленно обнял, прижался щекой, приник, как к родному, безвременно умершему существу, такой же искореженный, странный, чужой в сверкающем мире воды и света.

Смотреть на это было тяжело. Варка поглядел на небо, на позолоченные солнцем скалы. Потом его взгляд уперся в лохматый затылок Илки, распластавшегося на плоском камне лицом вниз.

Варка хмыкнул, не спеша слепил крепкий снежок. Попал удачно. Илка подскочил как ошпаренный, схватился за загривок, пытаясь вытряхнуть попавший за шиворот снег. Варка расхохотался и едва не пропустил грязный ком, летящий прямо в лицо. Увернуться все же успел. Илка завопил и ринулся к нему, разбрызгивая талую воду.

– Помогите! – заорал Варка и принялся удирать, петляя среди луж и осевших сугробов.

– Наших бьют! – радостно взвизгнула Жданка и кинулась в бой, на ходу захватив горсть снега.

– Нечестно! – вознегодовал Илка. – Двое на одного!

– Так, может, я за тебя, – возразила коварная Жданка, запуская снежком в Варку, который совершенно не ждал подвоха с той стороны.

– Предательница! – возмутился Варка, тряся волосами, чтобы избавиться от снега. – В сугроб ее.

– Правильно, – поддержал Илка, – макнуть, чтоб под ногами не путалась.

Жданка кинулась прочь, на бегу ловко откидываясь, парни не оставались в долгу. Очень скоро все трое вымокли до нитки, но это их не остановило.

– Детство какое, – заметила прекрасная Илана, аккуратно разглаживая натянутую на коленях юбку. Фамка кивнула. Грудь уже почти не болела, но так прыгать и орать она не стала бы и в трехлетнем возрасте. Зато цапля решила, что это времяпрепровождение ей подходит, и с радостными криками присоединилась к компании.

Снежки летали в самых неожиданных направлениях. В конце концов один из них, особенно мокрый и липкий, угодил прямо в бледную щеку крайна. Варка остолбенел.

Расплата последовала немедленно. Господин Лунь быстро нагнулся, в его руке тут же оказался снежок. Пораженный ужасом Варка получил в лоб, обернувшийся в недоумении Илка в нос, Жданка с визгом нырнула за Варку, поэтому третий заряд тоже достался ему. Четвертым крайн красиво сбил толстую сосульку, свисавшую со скального выступа высоко над головами. Сосулька упала, расколовшись на сотни сверкающих брызг. Фамка и Ланка зааплодировали. Господин Лунь сдержанно поклонился, принимая восторги дам, и тут же призвал всех к порядку. И минуты не прошло, как все выстроились перед ним ровным полукругом, как примерные ученики перед учителем.

* * *

– Итак, что вы видите перед собой?

– Корягу, – мрачно отозвался Варка.

– Пень гнилой, – добавил Илка.

– Дрова, – мечтательно заметила Фамка, – хорошие дрова, сухие.

Господин Лунь взирал на них с величайшим высокомерием, как и надлежит просветленному крайну взирать на мерзких грязных людишек.

– Дерево, – простодушно заявила Жданка, которая никаких таких взглядов никогда не замечала.

– Правильно, – наконец согласился господин Лунь, – дерево. Так вот, следующее задание…

– Вы что, – не поверил своим ушам Варка, – хотите, чтобы мы… чтоб оно у нас ожило? Одно дело – разбудить живое… Но это же… Насквозь мертвое. Зачем? Кому это надо?

– Мне.

– А-а, – догадалась прекрасная Илана, – это волшебное дерево крайнов. Средоточие магии рода Ар-Морран.

– Не волшебное, – не согласился начитанный Илка, – священное. Пока живо дерево – процветает род.

Крайн глядел на них в некотором изумлении.

– Ничего подобного. Дерево как дерево. Обыкновенное. Правда, очень старое. И я… как-то привык, что оно здесь растет.

Лет с четырех он привык часами сидеть на толстых, очень удобно искривленных ветках, привык в случае чего прятаться среди них от разъяренных старших, и дерево никогда не выдавало его, привык разговаривать с ним и свято верил, что оно отвечает. Но об этом он рассказывать не стал, чтобы окончательно не подорвать свой и без того чахлый авторитет. Чего доброго, совсем бояться перестанут. И что тогда с ними прикажете делать?

А о том, как легкие тени лежали на нежном лице, как касались травы светлые косы, как, прощаясь, он поцеловал ее в уголок рта, вроде бы в