Ветер в его сердце - Чарльз де Линт

у меня на глазах — и я отказываюсь им верить. Вертолет, как какая-нибудь фигурка оригами, начинает складываться внутрь, стремительно уменьшаясь в размерах, пока на его месте не оказывается та черная псина, что я видел в Каньоне Предков. По-прежнему здоровенная, но уже поменьше пони — скорее размером с английского дога.

Вертолета как не бывало.

— Правда, что ли? — словно со стороны слышу я собственный возглас. Ноги становятся ватными, меня так и подмывает поскорее шлепнуться на землю, где я, вероятно, растекусь безвольной лужей.

— Что это за чертовщина? — взываю я к Рувиму и Калико, но мои спутники выглядят ошарашенными не меньше меня.

Плюхнувшийся на задницу Сэмми таращится на приближающихся Томаса и его спутников полными ужаса глазами.

Черный пес ложится в паре метров от владельца казино и пристально смотрит на него. Женщина-Ночь останавливается возле собаки, а Томас подходит к нашей компании и обнимается с Рувимом.

— Ты как здесь оказался? — спрашивает у парня вождь.

— Меня послал Морагу. Чтобы я служил глазами и ушами племени, когда Консуэла будет убивать Сэмми.

Мы все смотрим на воронову женщину. Сама она совершенно невозмутима, а ее призрачный ворон, склонив голову, пристально разглядывает меня.

— Я пришла вовсе не для того, чтобы лишить его жизни, — заявляет Женщина-Ночь.

Томас пожимает плечами:

— Якобы. Но она будет судить его от имени майнаво, так что, честно говоря, сомневаюсь, что возможен иной исход.

— Ты понимаешь, о чем он толкует? — интересуюсь я у Калико.

Против обыкновения, вид у моей подруги усталый, и она сдавленно произносит:

— Я уже ничего не понимаю.

— Что-то я не врубаюсь, — трясет головой Рувим, по-прежнему обращаясь к Томасу. — Вчера мне пришлось уговаривать тебя показаться на потогоне, а сегодня…

— Ее птица наложила на меня чары, чтобы я проникся традицией племени.

— Какая еще птица? — вождь крутит головой.

— Та, что у нее на плече, — отвечаю я.

— Я никакой птицы не вижу, — хмурится Калико.

— Она полупрозрачная, как привидение, — я подыскиваю другие определения, однако на этом мое воображение иссякает, и тогда я сменяю тему, обращаясь к Томасу: — Ну и как, проникся традицией?

— Я же здесь, разве не видно? — пожимает плечами парень.

— Может, ей стоит попросить птицу наложить чары и на Сэмми? — предлагаю я.

Упомянутый деятель наконец-то просекает, что дела для него оборачиваются не лучшим образом, и пытается подняться на ноги, но Рувим одним толчком в плечо возвращает казиношника в прежнее положение. При этом на Сэмми он не смотрит — взгляд его сосредоточен на Консуэле, к ней же и адресован его вопрос:

— А с чего это Дух Смерти суется в наши дела?

— Она вовсе не Дух Смерти, — опередив женщину, выкладывает Томас. — Дух Смерти — это Гордо, собака. Они просто вместе путешествуют. И насколько я понял, духов смерти целая уйма, потому что Смерть не может находиться во всех местах одновременно.

— У Санта-Клауса это вроде неплохо получается, — брякаю я.

Калико пихает меня локтем в бок, но я успеваю заметить ее ухмылку.

— Так зачем ты здесь? — снова спрашивает Рувим у Консуэлы. Пока мы ждем ответа, я разглядываю пса, ломая голову над его способностью превращаться в вертолет. Физику притягивать к этому явно бесполезно.

Женщина высокомерно вскидывает голову и провозглашает:

— Я здесь как Женщина-Ночь и ради соблюдения интересов майнаво. Сэмми Быстрая Трава должен ответить за совершенные им убийства.

— Никого я не убивал! — срывается на визг владелец казино.

Вождь награждает его легким подзатыльником:

— Заткнись.

— Подожди-ка, — вдруг хмурится Калико. — Что значит «как»? На самом деле ты не Женщина-Ночь?

Консуэла качает головой.

— Я воспользовалась идеей из сказаний майнаво, чтобы вершить правосудие.

Моя подруга, похоже, выходит из себя.

— Так ты, значит, всего лишь кузина, только старше остальных!

Воронова женщина отвечает на ее взгляд:

— И какое отношение это имеет к делу?

— А такое, что тебе здесь не место. Это дело местных кузенов и племени кикими. Ты не имеешь права в него вмешиваться.

— Я пришла, чтобы помочь.

— Как вы «помогли» мне? — осведомляется Томас.

Женщина поворачивается к нему:

— Это Ситала сделала, не я.

Я собираюсь поинтересоваться, кто такая Ситала, однако парень взрывается:

— Шайку утилизаторов на меня натравила вовсе не Ситала!

— Что-что ты сделала? — обрушивается Калико на Консуэлу. А Рувим удивленно выдыхает:

— Так эти твари на самом деле существуют?

— Еще как! — отзывается Томас. — И когда я умру, они сожрут мой дух в призрачных землях.

— Мне плевать, кто такая Ситала, но ты должна убраться отсюда, — бушует моя подруга.

— Поосторожнее! — огрызается Консуэла. — Я не какой-то там одурелый пятипалый, который пляшет под твою дудку.

Камень, соображаю я, запущен в мой огород, однако меня совершенно не волнует, что думает на мой счет диковатая незнакомка, даже если у нее есть собака, способная превращаться в вертолет.

Я заслоняю собой Калико, и внимание вороновой женщины сосредотачивается на мне — так же, как и птицы на ее плече.

За спиной слышно раздраженное ворчание подруги, но я игнорирую его.

— Как вам сказала Калико, — говорю я Консуэле, — мы в состоянии разрешить этот вопрос. Без вашей помощи.

Воронова женщина в ярости расправляет плечи, из ее глаз того и гляди начнут бить молнии. Взгляд же ее призрачного ворона, однако, скорее пристальный, нежели разгневанный. Пес грузно поднимается на лапы и теперь кажется раза в полтора больше, чем лежа. Он тоже не сводит с меня глаз — таких темных, словно за ними кроется абсолютный мрак бездонной пещеры.

Почему бы нам не пойти навстречу Консуэле и не отдать Сэмми? Сами же рассматривали вариант сбросить его с какой-нибудь горы. Но все происходящее касается уже не только злополучного хозяина казино. Я ясно вижу, что Калико просто в бешенстве, а Рувим раздосадован, и намерен заставить Консуэлу считаться с ними.

Внезапно призрачный ворон срывается у нее с плеча и летит прямо на меня. Пускай птица и полупрозрачная, я четко различаю все до одного кончики ее лоснящихся перьев, блик на клюве и даже блеск глаз. Я зачарован ее красотой и не сразу осознаю, что она сейчас в меня врежется. Только понимание приходит слишком поздно.

Я дергаюсь, пытаясь уклониться, но ворон на полной скорости вонзается прямо мне в грудь.

Ощущения удара нет.

Птица проносится внутрь моего тела.

Бесконечно долгий миг я стою, слишком ошеломленный для какой бы то ни было реакции. Грудь словно сковал лед, холод быстро разносится по всему телу. Во рту появляется странный металлический привкус. До меня доходит, что это вкус крови. Я прикусил язык.

Я пытаюсь поднять руку ко рту, но тело меня не слушается.

А потом в мозгу