Инсектопедия - Хью Раффлз

В сентябре 1997 года Кит Тугуд, которого британская пресса назвала «сорокачетырехлетним заводским рабочим, отцом двоих детей», был арестован у себя дома сотрудниками таможенной службы, которые конфисковали на сортировочном почтамте в Лондоне нечто подозрительное. Посылка прибыла из Нью-Йорка, отправителем была компания Expressions Videos, принимавшая заказы для рассылки наложенным платежом. В посылке находились носители с десятью фильмами, в том числе «Сабо и лягушки», «Краш босиком» и «Жаботоптатель».

Спустя одиннадцать месяцев в Телфордском мировом суде Тугуд признал себя виновным в ввозе порнографических материалов и был приговорен к штрафу в размере двух тысяч фунтов, а также погашению юридических издержек. Пресс-секретарь таможни Билл О’Лири заявил, что таможенники с двадцатипятилетним опытом «думали, что видели в этой жизни всё, пока им не попалось вот это». Эти видеозаписи, сказал он, «слишком мерзостны, чтобы их описывать». Майк Хартли из Королевского общества предотвращения жестокого обращения с животными (отделение в Западных Центральных графствах, Великобритания) был того же мнения. Эти так называемые краш-видео, сказал он репортеру газеты The Scotsman, «верх извращенности и разврата» [379].

За четыре года до этого, когда арест Тугуда и все последующие события были еще невообразимы, Джефф Виленсия жил и снимал кино в гараже на участке своей матери в Лейквуде, южном пригороде Лос-Анджелеса. Он радовался неожиданному успеху, который снискали в артхаусных кругах две его короткометражки: «Раздавливание», где запечатлена женщина, которая давит виноград, и «Расплющивание», где запечатлена другая женщина, которая расплющивает множество земляных червей.

Оба фильма были показаны на кинофестивалях, в том числе престижных, и Джефф оказался интересным собеседником для интервьюеров: внешность серфера, улыбчивый, стильно одетый, да к тому же обаятельный, красноречивый и обезоруживающе прямой. «Краш-фетишист, – терпеливо объяснял он недоверчивому ведущему дневного ток-шоу на канале Fox Daytime, – это человек, который желает стать крохотным, величиной с насекомое, похожим на жука и растоптанным, раздавленным женской ножкой».

«Я всегда был извращенцем!» – лучезарно ответил он на вопрос зрителя, давно ли у него появились такие желания. Если уж быть фриком, то самому себе хозяином. Он держался гордо и спокойно, с удовольствием опровергал стереотипные ожидания. Это был не какой-то субчик, которому трудно найти себе девушку, – не то что робкий на вид Пирожник, другой участник программы. («В сексуальности есть могущество, – отметил Джефф с интонацией, напоминавшей одновременно фильмы по сексуальному воспитанию и рекламу жидкого мыла, – и мы все повязаны унижением, особенно Пирожник и я».)

Джефф упустил случай угостить аудиторию в студии и перед телевизорами подробным описанием того, что он подразумевал под унижением. Вместо этого он пояснил, что с тех пор, как в 1990 году снял свой первый фильм, он сделался ядром международного братства из трех сотен краш-фриков («Кстати, все они – джентльмены, умнейшие люди»). Заинтересованные лица могли обратиться к нему через Squish Productions, фирму заказов по почте, которая базировалась у него дома в Лейквуде: приобрести его видеофильмы или экземпляры «Американского журнала краш-фриков», первой из двух книг, которые он написал и издал, чтобы расширить сообщество крашеров.

«Журнал» вибрирует от энергии, спрессованной в небольшом объеме, страницы изобилуют информацией и мнениями: пространные рассказы об этом фетишизме (его история, его радости, его вариации); длинное интервью с Джеффом из журнала фут-фетишистов In Step (Джефф о своих фильмах: «Есть жизнь, а исток жизни – в сексе или в половом акте, и есть смерть – совершенно окончательное, совершенно удручающее, крайне мрачное неведомое нечто. Каким-то образом иногда эти две вещи сталкиваются между собой в тех или иных оргазмических образах»); демографическое исследование на основе писем, полученных Джеффом после публикации интервью («Большое скопление краш-фриков – уроженцы севера и восточного побережья, а среди фут-фетишистов велика доля тех, кто из Нью-Йорка»); факсимиле этих писем («Я прочел ваше интервью в In Step и был очень рад узнать, что не только у меня есть фантазии, в которых на меня наступает Женщина-Великанша!»); ценный список фраз, которые обязательно возбудят краш-фрика («Ты будешь хлюпать у меня между пальцами ног»); раздел рецензий, где заострялось внимание на книгах по садоводству и энтомологии, содержащих сцены убийства насекомых; эти сцены оцениваются по пятибалльной системе, от одной («Да ну…») до пяти туфель на платформе («Улёт! У авторки, очевидно, тоже краш-фетиш, и таким образом она выражает свои фантазии»); длинное интервью с госпожой Дж., доминатриссой краша, о ее профессии («Я не наступаю на маленьких тонконогих паучков, потому что они мои друзья. Но жуки – другое дело, понимаете, это же такие мерзкие букашки, не могу взять в толк, почему бы их не растоптать!»); объявления с приглашениями на кастинги и ответы («Я модель и актриса, работаю в рекламе, имею опыт работы в театре. У меня именно то, что вам нужно, – БОЛЬШИЕ СТУПНИ. Прилагаю мое портфолио модели – читайте внимательно информацию о размерах») и многое другое. Всё это перемежается то игривыми, то смешными, то страшноватыми, то слегка жалостливыми, но написанными непременно в его стиле (мол, воспринимайте меня таким, какой я есть, строго между нами) фантазиями Джеффа на тему краша, его историями и воспоминаниями, в которых отражены три ключевых нарративных элемента краш-фетиша (выделенные самим Джеффом): могущество, сексуальное насилие и вуайеризм.

Рей, подруга Джеффа, посадила его в баночку. Проткнула в крышке четыре или пять дырок – для вентиляции.

А сама уходит на свидание с супружеской парой, с которой познакомилась по объявлению в журнале фут-фетишистов. Уходя, выключает свет. Джефф засыпает в баночке.

Рей возвращается домой. Супруги связывают ее и облизывают ее ступни («Она знает, что я беспомощен и ничего не могу сделать – только смотреть… Мне нравится смотреть! Мне нравится быть маленьким, как жучок, мне нравится, что я сижу взаперти и могу только смотреть»). В следующий момент Рей трясет банку, точно бутылочку с острым соусом. Его голова ударяется о стекло, он думает, что, наверно, сломал руку, что, возможно, даже размозжил себе череп. Рей откручивает крышку и вытряхивает его на ковер, переворачивает его большим пальцем ноги. «Эй, ребята, смотрите, что я нашла, – маленького жучка! Как он корчится!»

Все трое нависают над ним, как башни. Он пытается пошевелиться, но ему кажется, что он приклеился к полу. «Наверно, я похож на крохотную, извивающуюся чешуйницу или на гигантского белого червяка или личинку». Он беспомощно трясется. Рей смотрит сверху вниз: «Посмотрите, ребята, здесь на полу мой парень. Я знаю, что он похож на диковинное насекомое, но это он».