Родичи - Дмитрий Липскеров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ее зачислили в штат, и уже через три месяца она танцевала гастрольную Жизель в Ковент-Гардене…
А Ахметзянов вернулся в Москву, приехал в Боткинскую и бросился в ноги Никифору.
— Да что ты, в самом деле! — стушевался Боткин.
— Хочу работать с тобой! — щупал ляжки хирурга несостоявшийся импресарио. — Рядом с гением хочу быть!
— Кем же? — спросил польщенный Киша.
— Патологоанатомом, — выдавил Ахметзянов. — Простым!..
Боткин развел руками и улыбнулся.
— Что ж, изволь! Я своих земляков не забываю! Место в прозекторской есть, так что оформляйся!..
До своих от Анадыря Ягердышка добирался трое суток. Ехал попутными, шел пешком, а в последнем районном центре перед Крайним Севером купил за доллары собачью упряжку и погнал ее к родному чуму.
Пулей влетел и обнял жену свою Уклю.
— Ты вернулся, — улыбнулась женщина. — Муж мой!..
А потом он проник своим телом в меха и, выполнив супружеский долг, вытащил подарки. Красивый платок повязал ей на голову, пачку прокладок «Котекс» вручил в самые руки жены, затем выудил из-под стельки двести долларов и на жизнь подарил. При этом вспомнил генеральскую жену и почему-то перекрестился.
А она, в свою очередь, рассказала, что скучала и что старик Бердан умирает…
И он бросился к нему, своему единственному другу, и сердце его стучало, как у смертельно испуганной птахи.
Он застал старика лежащим и совсем слабым. Рядом сидел шаман Тромсе и курил трубку…
— Однако, вернулся! — прошамкал Бердан.
— Вернулся…
— Видал Америку?
— Видал.
Старик закашлялся, и тело его сотрясалось долго.
— И как она, Америка?
— Не наша она, — ответил чукча.
— Вот и я так думаю…
Брат адвоката докурил трубку и вышел.
— А я тебе Spearmint привез! — сообщил Ягердышка. — Кучу целую!
Достал из кармана пачку, сдернул с нее обертку, раскрыл три пластинки и принялся совать их в рот Бердану.
— Пожуй! А завтра пойдем щокура ловить!
— Не пойдем! — проворчал старик, выплевывая иностранную смолу.
— Почему же?
— Не видишь, умираю!
— А как же я?
— А это не мое дело!
— Вот умираешь, — обиделся Ягердышка, — а все такой же злой!
Из глаза Бердана выкатилась слеза.
— Ивана Иваныча увижу, — прошептал он. — Беринга… Про тебя расскажу!
— Спасибо, — прослезился Ягердышка.
— А Бог меня твой возьмет к себе?
— Так покреститься надо! — воодушевился чукча. — Говорят, что даже песком перед смертью крестить можно, если Святой воды нет!
— А где же его взять, песок, однако? Не в пустыне живем!
— Можно снегом!
— Я так спросил, — шмыгнул носом Бердан. — Пойду к своим…
Старик закрыл глаза, глубоко вздохнул и выдохнул в последний раз…
Ягердышка заплакал и проплакал над телом умершего Бердана до вечера. А потом пригнал собачью упряжку и, завернув остывшее тело в шкуры, перенес на нарты.
— А ну пошел! — прокричал кореннику, и сани укатили в короткую весеннюю ночь…
— К своим! — перекрестил гавкающую упряжку чукча.
Две недели Ягердышка бродил по тундре и искал Аляску.
Он не знал, что в ночь смерти Бердана белый медведь заснул в своей лежке, и чувственность у него была какая-то особенная, и снилось ему странное — живое и неживое…
А потом Укля сообщила Ягердышке, что беременна.
— Откуда знаешь?
— Купила у шамана Тромсе тестер за доллары!..
От счастья Ягердышка убежал на пять дней в тундру и чуть было не замерз, так как угодил в трехдневный буран и заблудился.
Когда показалось, что сил бороться с холодом больше нет, в небе на минуту просветлело, снежную канитель пронзил вечерний солнечный луч, в природе развиднелось, и Ягердышка увидел сидящих на ледяной глыбе людей.
Он узнал их.
Один был белоголов, а второй, наоборот, черен и держал на плече рельс. Над ними неподвижно висели в воздухе Кола и Бала.
Он увидел их со спины и негромко, так как почти не было сил, закричал «Эй!»…
Ему послышалось, что они засмеялись чему-то своему, а потом снежная волна поглотила их…
Он из последних сил, вгрызаясь обмороженными пальцами в лед, пополз на смех и уткнулся носом в порог своего дома.
Пролежал, пока не наступила ночь, вдыхая родное тепло из-под щели в чуме.
Словно из палладия сделанная, светила с северного неба Полярная звезда.
— Господи, — прошептал Ягердышка, подняв к небу плоское лицо. — Сделай так, Господи, чтобы на ней хватило места всем хорошим людям.
Дальше он перечислил всех хороших людей, которых знал, и так у него получилось, что все, кого он знал, оказались хорошими…
— И про сына моего не забудь, Господи!!!
Не упомянул он только себя.
Москва, 2001 год