Ярмарка невест - Кэндис Герн

Верити подняла расслабленные руки и обхватила Джеймса за плечи.

– О, Джеймс, – произнесла она, не в силах сдержать дрожь в голосе, – я не знала... не знала, что это может быть так чудесно.

Он поднял голову и большим пальцем вытер слезу в уголке ее глаза. Он нежно поцеловал ее, и Верити не смогла больше сдерживать слезы. Джеймс скатился с нее, повернул ее на бок и крепко прижал к себе.

– Я знаю, – сказал он.

– Нет, не з-знаешь, – пробормотала она сквозь рыдания.

– Успокойся, милая.

Он продолжал крепко обнимать Верити, пока она не взяла себя в руки.

– Ты не понимаешь, – сказала она наконец. – Я думала, что у меня... у меня что-то не в порядке. Что я никогда не смогу быть физически близка с мужчиной. Я думала, что я... ненормальная. Но сейчас... думаю, что все это время я ошибалась.

Джеймс поцеловал ее.

– Это не ты была ненормальной, Верити. У тебя все в порядке. – Он опустил руку и провел по ее груди. – Все в порядке.

Верити была настолько переполнена этим открытием, что едва дышала. Изо всех удивительных событий прошедшего дня: приезд Гилберта, спасительное появление Джеймса, возможность признания брака недействительным, это изумительное занятие любовью – ничто не поразило ее настолько глубоко, как известие, что у нее нет никакого изъяна, заставляющего мужчин отворачиваться.

Это знание расцветило яркими красками ее понимание того, кем она была, оно стало частью ее существа. Верити была потрясена. Как сложилась бы ее жизнь, если б она знала правду?

Однако были еще вопросы, которые требовали ответов. Ведь не только Гилберт отверг ее.

Она посмотрела на Джеймса.

– Значит, боль в прошлый раз...

– Была полностью по моей вине. Если бы я знал, что ты, моя дорогая, девственница, я был бы более осторожен. Злился я после этого не на тебя, а на себя. Я злился, мне было стыдно за то, как грубо я тебя взял. Если бы я только знал, я бы сделал все намного лучше, и для тебя это не было бы настолько болезненно. Больно бывает только в первый раз. В остальное время...

– Это чудесно.

Верити обняла Джеймса и положила голову ему на плечо. В течение нескольких минут она стала совсем другой женщиной. Мужчина, которого она обожает, считает ее красивой и желанной. Теперь гордость будет настоящей гордостью, а не маской, прикрывающей стыд.

– Спасибо тебе, Джеймс. Ты не представляешь, что это для меня значит. Я... – Верити чуть не сказала, что любит его, но замолчала до того, как слова у нее вырвались. Она не знает, что он чувствует по отношению к ней. То, что он хочет ее, еще не значит, что он ее любит. Если она признается ему в любви, а он нет, между ними возникнет неловкость.

Джеймс поцеловал ее в макушку.

– Я сделал это с удовольствием, мадам. – Он высвободился из ее объятий и сел. – А теперь, моя дорогая, нам надо многое обсудить. Иди под одеяло, здесь будет тепло.

Они опять устроились в постели, подложив себе под спину подушки и натянув одеяла на грудь. Джеймс под одеялом держал Верити за руку.

– Я рад больше, чем ты можешь себе представить, – сказал он, – тому, что ты хочешь вернуться в Пендурган, что ты нашла там свое счастье, несмотря на то как все началось. Но после признания твоего брака недействительным я бы не хотел втягивать тебя в новый скандал, требуя, чтобы ты жила там в качестве моей любовницы. Потому что я собираюсь провести еще много ночей, занимаясь с тобой любовью. Я думаю, что было бы лучше, если бы мы... поженились.

Сердце Верити замерло у нее в груди. Она не знала, сможет ли оно выдержать еще одно потрясение. Но такое... ах, такое она выдержит.

– Поженились?

– Да, если ты согласна. По-моему, это самое лучшее, что можно сделать, не правда ли?

Самое лучшее, что можно сделать? О, конечно!

– Думаю, ты прав, – сказала Верити, сдерживая свой восторг.

– Значит, ты выйдешь за меня замуж, Верити?

– Да, Джеймс, я выйду за тебя замуж.

Он повернулся и нежно поцеловал ее.

– Спасибо, моя дорогая. Я надеюсь, что ты об этом не пожалеешь. Ты же знаешь, что я не подарок.

Не подарок? Впервые в жизни она видела перед собой возможность нормально выйти замуж, может быть, даже иметь детей с мужчиной, которого любит. Для нее это был огромный подарок.

– Прежде всего я не так молод, – сказал Джеймс. – Ты знаешь, что мне тридцать восемь лет? Я слишком стар для такой красивой молодой женщины, как ты.

Верити улыбнулась и дотронулась рукой до его серебрящихся висков.

– Ты не слишком старый, – возразила она. – Просто ты слишком много лет считал себя убийцей.

– Если я и не убийца, то сумасшедший, потому что не могу контролировать приступы, которые у меня бывают. Я не имею права взваливать на твои плечи мужчину с поврежденным рассудком, Верити.

– Твой рассудок никогда не был поврежден, – сказала она. – Твой дух был сломлен невозможностью помочь людям, которыми ты командовал, или тем, кого любил, когда они нуждались в твоей помощи. Но в отличие от рассудка дух можно восстановить, Джеймс. Посмотри только, что ты сделал для меня сегодня ночью, показав мне, что я не ущербная и могу быть желанной, ты смыл с меня годы тайного стыда и чувства вины. Ты помог мне излечить мой дух, Джеймс. Позволь мне помочь излечить твой.

У него из горла вырвался странный сдавленный звук, и Джеймс притянул Верити к себе, крепко прижав ее к груди. Он долго держал ее так, не говоря ни слова.

– Спасибо, Верити, – сказал он наконец. – Спасибо, что веришь в меня. Я постараюсь, чтобы ты не пожалела о том, что вышла за меня замуж.

Джеймс поцеловал Верити, и поцелуй вновь всколыхнул волну обоюдного желания. Они снова занялись любовью, сначала медленно, потом неистово. Верити уснула в объятиях Джеймса, свернувшись рядом с ним в клубок, как котенок, довольная и умиротворенная.

Карета Джеймса въехала на посыпанную гравием дорожку, когда солнце уже садилось. Он опустил окно кареты и в изумлении смотрел на свое почти неузнаваемое имение: Пендурган преобразился в ярмарочную площадь. Джеймс едва мог поверить своим глазам.

Навесы и временные строения расползлись во всех направлениях, а люди – Боже милостивый, как много людей! – толпились везде, куда бы он ни посмотрел. Ярко горящие факелы придавали всему окружающему праздничный вид. Нет, это были не факелы. Что-то более крупное. Смоляные бочки? Зрелище было великолепное.

– Милая моя Верити, – сказал он. – Ты превзошла сама себя. Я буквально потрясен. Это чудесно!

– Правда?

Верити широко улыбнулась. Ее переполняли гордость и возбуждение. Все это она сделала для Джеймса. Он схватил ее и крепко прижал к себе. Чувства были настолько сильны, что слова казались слишком слабыми, поэтому он просто держал Верити в объятиях и надеялся, что она все понимает.