Сандаловое дерево - Элль Ньюмарк

— Ох, перестань! — Бетти ткнула сигарету в стеклянную пепельницу. — Меня уже тошнит от бриджа. От всего тошнит. — Она сердито уставилась на Верну: — И тебе все осточертело, только ты признаваться не хочешь.

Едва не потеряв равновесие и держа на весу стакан, она поплелась на веранду. Сидевший у стойки молодой офицер соскользнул с табурета и вышел следом за ней.

— Ну и наряд… — пробормотала Верна, проводив Бетти взглядом, и с улыбкой повернулась к нам: — Я слышала, как она просила управляющего в «Сесил» позвонить пораньше и напомнить, что ей нужно вернуться к себе. — Она откинулась на спинку кресла, с успехом изобразив праведное возмущение.

Стараясь не замечать крупные лошадиные зубы, я напомнила себе, что передо мной добрая пожилая женщина, которая в трудный час напоила меня чаем со снотворным. И Лидия тоже проявила заботу и внимание. Я даже подумала тогда, что мы можем подружиться по-настоящему, но…

Верна повертела в пальцах пустой стакан:

— Официант, джин с тоником! И поживее.

Я потушила сигарету и отодвинула кресло:

— Лидия, Верна, хочу поблагодарить вас обеих за доброту и помощь, когда… — Я представила спящего в сарае Билли и не смогла произнести эти слова. — Когда мы так в ней нуждались.

Лидия махнула рукой:

— Мы все здесь держимся вместе. Если сами не будем друг другу помогать, то кто же еще поможет?

— Вы обе были исключительно добры. — Я взяла сумочку. — Вот только я вам нагрубила. Потому что очень расстроилась.

— Конечно, расстроилась, — кивнула Верна. — Когда твой ребенок попадает туда, к ним.

— У вас есть дети?

Верна горделиво улыбнулась:

— Двое. Два мальчика. Выросли и улетели. В Англию.

— Они к вам приезжают?

— Сюда? Когда здесь такое творится?

— Не сейчас, вообще?

Верна вытянула шею, как будто решила, что я оглохла и плохо ее услышала:

— Они в Англии. В Компании не служат. Я их навещаю, а не наоборот. — Она откинулась на спинку кресла и позволила себе улыбнуться. — К тому же совсем скоро мы будем видеться сколько угодно, в любое время.

— Как мило.

Интересно, подумала я, нет ли у Верны расстройства личности в мягкой форме. То она добра и внимательна, то вдруг превращается в злобную сплетницу, оскорбляющую слуг.

Верна перевела взгляд куда-то за мое плечо:

— Дорогой!

Я обернулась и увидела идущего к нам высокого седого мужчину в военной форме и с портупеей.

— Извините, если помешал. — Он наклонился и поцеловал Верну в щеку. — Заглянул пропустить стаканчик.

— Эви. — Верна снова оживилась. — Вы ведь, наверно, не знакомы с моим мужем Генри.

Глаза у него были дружелюбные, улыбка искренняя; на плече полковничьи звезды.

— Приятно познакомиться, — сказал он, и мне показалось, что это не только формальность.

— Составишь нам компанию, дорогой? — спросила Верна.

— Не сегодня, милая. — Он погладил ее по руке, и они посмотрели друг на друга с такой теплотой, словно только что поженились. — Не хочу вас отвлекать. Выпью с парнями за бильярдом. Не мог устоять перед искушением чмокнуть в щечку мою хозяйку.

Они снова обменялись нежными взглядами, а я подумала: как такое возможно? Как им удается сохранять чувства после десятилетий брака? Верна не особенно приятная женщина и уж точно не красавица, из-за его работы ей приходится подолгу жить вдали от дома и детей, но при этом они с мужем — просто голубки. После столь неожиданного проявления побеждающей время любви я ощутила собственное одиночество особенно остро.

— Что ж, мне пора. Служанка у меня всего одна, и работы много.

— Ваша айя — та маленькая толстушка? — спросила Верна, показав свои огромные зубы.

— Ее зовут Рашми.

Верна поджала губы:

— Вообще-то, дорогуша, она продает ваш мусор.

— Что? Кто станет покупать мусор? Кому он нужен?

— Ох, вы такая наивная. — Она взглянула на мужа: — Разве не наивная?

Генри добродушно улыбнулся:

— Эту страну понять нелегко.

— Дело в том, — продолжала Верна, — что она продает ваш мусор, вместо того чтобы избавляться от него, как положено.

Кровь бросилась в лицо. Какая мерзость.

— Вообще-то мне все равно, что Рашми делает с моим мусором. Наверно, ей нужны деньги.

Она тут же замкнулась.

— Что ж, пожалуй, можно смотреть на это и так.

Я резко поднялась:

— Еще раз спасибо вам. Генри, приятно было познакомиться.

Деньги пришли на следующий день, и в тот же вечер, пока Мартин обедал в клубе, я разложила их по конвертам — мяснику, бакалейщику и домовладельцу. Поскольку последний пошел нам навстречу, я подумала, что в качестве ответной любезности не стану передавать деньги через разносчика почты, а отнесу ему лично. На следующее утро я спросила у Рашми, знает ли она, где он живет.

— Эта семья стоит так высоко, что все знают. Вы только скажите извозчику, что вам нужен Большой Сингх. — Она усмехнулась. — Извозчик знает.

Дорожка долго петляла под сенью тропических крон и упиралась в ажурные кованые ворота, по обе стороны которых стояли железные слоны с поднятыми хоботами. Самый ценный товар в Индии — пространство. Мистер Сингх жил в двухэтажном доме, окруженном лужайками и могучими старыми деревьями. Я попросила возницу подождать у ворот и прошла по мощеной аллее, затененной высокими помело с крупными глянцевыми листьями и развесистыми жакарандами с тяжелыми гроздьями сиреневых цветов. Подойдя к вилле, фасад которой украшали белые колонны, я увидела возле портика шофера, усердно полировавшего черный «мерседес».

Я поднялась по мраморным ступенькам на веранду, во много раз превышавшую размерами мою. Стоявшие на ней тиковые кресла были обиты красным шелком, и когда я подняла и опустила тяжелый латунный молоток, то звук получился, как у гонга. Дверь открыл слуга в тюрбане и белой с красным тунике, перехваченной золотым поясом, он больше напоминал какого-нибудь пашу, чем слугу. С привычной любезностью он провел меня через холл с витой лестницей в просторную комнату, убранную в индоевропейском стиле.

Я присела на диван с шелковыми подушками и огляделась: стены обиты муаром, на резной деревянной ширме патина старины, за высокими окнами шелестит хурма. На инкрустированном мраморном полу — синий персидский ковер, напротив дивана — два массивных, похожих на трон, кресла с подлокотниками в форме львиных лап. Прямо передо мной, на низком столике, ранголи из лотосов. Белые, с трогательно розовыми кончиками цветы плавали в мелкой хрустальной чаше. Склонившись над огромной кремовой лилией с крошечным фиалом на конце тычинки, я осторожно провела пальцем по прохладной восковой поверхности.