Гвидово поле. Хроники Паэтты. Книга V - Александр Николаевич Федоров

Уязвлённая гордость не позволила Увиллу сказать больше ни слова. Если бы он попытался хоть звуком вымолить себе прощение, его болезненное самолюбие просто взорвалось бы. А потому, смертельно побледнев, он молча вышел, яростно грохнув дверью.

Глава 24. Перемены

Обуреваемый досадой и гневом, Увилл покинул замок Олтендейлов уже через час после неудачного разговора с Солейн. Хозяин замка не вышел проводить своего гостя, и это было к лучшему — Увилл опасался наговорить лишнего сейчас, когда он так взвинчен и уязвим. И, тем не менее, ему удалось сохранить самообладание ровно настолько, чтобы его выезд получился не менее торжественным, чем въезд.

Камилла осталась в замке Давина. Увилл ещё раз встретился с ней перед отъездом. Девушка была на грани обморока — она ещё не разговаривала с Давином и пока даже не могла представить, как это сделать. Она боялась, что просто лишится чувств, едва лишь покажется перед лицом хозяина. Увилл как смог успокоил её и распрощался с сестрой чуть менее холодно, чем ему бы хотелось. Впрочем, он нисколько не сомневался, что Давин примет Камиллу — её жалкий вид вызывал сочувствие даже у довольно чёрствого Увилла, что уж говорить о старом сентиментальном лорде!

Сейчас мысли Увилла больше заполняли планы предстоящей кампании. То, что он замыслил, казалось неосуществимым и едва ли не абсурдным. Но в этом и был весь Увилл — абсурдное переставало быть для него таковым, когда он верил. Низвергнутого короля не оставляло ощущение, что он предназначен богами для чего-то большего, чем простая роль лорда домена. То, что он собирался сделать, не делал никто со времён короля Вейредина, и с точки зрения большинства это вполне можно было бы назвать «немыслимым», «невозможным» или даже «абсурдным». Но не для него.

Впрочем, даже для такого самоуверенного человека как Увилл предстоящее выглядело несколько пугающим. Он привык к походным условиям во время военных кампаний или долгих охот, когда они с Давином, бывало, на несколько дней уезжали из замка на болота или к западу, в густые дебри. Увилл тогда, помнится, всё просил отца углубиться ещё дальше в болота. Ему ужасно хотелось увидеть гоблинов, которые, как говаривали трапперы, обитали вблизи озера Симмер, дальше на север. Однако же Давин категорически отказывался углубляться в Симмерские болота, которые были опасны не столько живностью, их населявшей, сколько своими коварными топями.

Так вот, Увилл, бывало, месяцами ночевал в походных палатках, а то и вовсе под открытым небом. Но теперь всё было чуть по-другому. Ему предстояло жить в наспех построенном где-то посреди леса лагере неопределённый срок, да ещё и каким-то образом кормить великое, как ему хотелось надеяться, войско. Пойдёт ли всё именно так, как он надеялся? Достигнет ли он своей цели или же сделается посмешищем для всей Паэтты на долгие годы? Этого Увилл знать пока ещё не мог. Сейчас он, оставив свою помпезную карету, гнал коня по направлению к Колиону, пытаясь развеять свою грусть и разочарование от встречи с Солейн быстрой скачкой.

***

— Милорд, госпожа Камилла Тионит просит об аудиенции, — сделав книксен, тихонько проговорила молоденькая служанка.

Несмотря на тихость её голоса, Давин вздрогнул. Он сидел у камина, как обычно, замерзая, хотя было ещё совсем не холодно, и, не мигая, глядел на огонь. Ему на время удалось погрузиться в блаженное бездумье, позабыть и об Увилле, и о Камилле, и о Столе. Иногда ему мечталось, чтобы он мог вот так вот замереть, подобно каменной статуе, и провести остаток жизни в этой тупой неподвижности.

Проклятая старость давала о себе знать всё чаще. Вечерами он иной раз долго не мог уснуть, ворочаясь в постели из-за ноющей боли в суставах и пояснице. То и дело горькой изжогой напоминал о себе желудок, а иной раз Давин и вовсе кривился от резких, словно проникающее жало клинка, приступов боли. Да и сердце временами билось в груди, словно неуклюжая чугунная гиря, подвешенная на заржавленной цепи.

Было время, когда Давин считал себя счастливым человеком. У него был сын — опора и наследник, красавица-дочь, почтение вассалов и уважение лордов. Казалось, Белый Арионн отмерил ему благ полной горстью, не скупясь, с поистине божественной щедростью. Даже смерти Кары и Лауры не выглядели в его глазах наказанием богов. Люди умирают всегда, уж что-что, а это-то — дело привычное.

После размолвки с Увиллом всё пошло наперекосяк. И, разумеется, главным ударом стало убийство Даффа. Именно с тех пор здоровье Давина так подкосилось. Именно с тех пор он считал себя проклятым богами. И, разумеется, последние события усугубили ситуацию. Приезд Камиллы в качестве посланницы «короля Увилла», вероломное нападение самого самозванца, а также давешнее заседание — всё это, несомненно, отняло у Давина несколько лет жизни.

Давин, конечно же, знал, что делегация Колиона уже покинула его замок — об этом ему доложили загодя, чтобы он при желании мог проводить гостей, как это положено по традиции и по законам гостеприимства. Именно поэтому доклад служанки настолько шокировал старого лорда, ведь он полагал, что Камилла теперь находится на пути домой.

— Что ты сказала? — не доверяя своему слуху, а может быть и рассудку, переспросил Давин, пытаясь привести мысли в порядок после длительной медитации. — Камилла Тионит? Верно ли я услышал?

— Всё верно, милорд, — поклонилась девушка. — Она не уехала вместе с людьми из Колиона, и теперь просит аудиенции.

— Где же она? — чуть желтоватые щёки Давина покраснели, а сам он спешно вскочил на ноги, отбрасывая на пол плед, которым был укутан.

— Ожидает вашего решения в отведённых ей покоях.

— Немедленно веди её сюда! — Давин и сам не понимал причину охватившего его волнения, но едва мог с ним совладать. Ещё недавно ему было холодно даже под пледом у огня, а теперь на лбу внезапно выступила испарина.

Служанка, поклонившись, выпорхнула за дверь. Давин растерянно огляделся по сторонам. Кряхтя, наклонился, чтобы поднять сброшенный плед. Затем придвинул к камину второе кресло, и лишь тогда вновь сел, пытаясь успокоить бьющееся сердце.

Он услыхал шаги за дверью, сколь бы легки они ни были, а затем всё та же служанка приотворила дверь, впуская Камиллу.

— Миледи! — Давин, не усидев, вскочил на ноги и едва ли не бросился навстречу. — Что случилось? Почему вы не уехали с вашим братом?

— Мой лорд, простите, что вновь посмела показаться вам на глаза… — Камилла даже в полумраке, обагрённом пламенем камина, выглядела белее самой смерти. — В вашей