Обман - Андерс де ла Мотт

И что он за это получил? Всего-то «лимон» в качестве капли бальзама на его раны. Эта цифра, наверное, лишь малая кроха в бухгалтерии «PayTag», чертова погрешность при округлении! К тому же в последние недели они вообще пытались его угробить, и им это почти что удалось. А теперь вся полицейская рать Швеции его ищет… Так почему же он такой кретин, что снова пошел на то, чтобы соваться башкой в пасть льва?

Н-да…

Безусловно, месть – это мощный стимул, охрененно мощный. Уже одна только мысль о том, какая рожа будет у Гейм-мастера, когда они запустят немного камешков в механизм их главного спонсора, стоила всех рисков. Он, Блэк и Анна Аргос орут друг на друга в одном помещении… Вот это песня, черт подери!

Но были и другие факторы.

Драйв.

Охота.

К тому же есть целая куча загадок, которые ему нужно разгадать, и не только в отношении его нынешней банды.

Кто такой Спаситель? Где находится Лабиринт Люттерн, где, по всей вероятности, и будет спрятана бомба? Против кого она направлена?

И, возможно, самое главное: как в это уравнение вписывается Ребекка?

* * *

Она сидит на пассажирском сиденье. Папа за рулем, мама с Хенке сидят сзади. Они кружат по узким улочкам, и, только увидев огромную церковь на возвышении слева, она понимает, где они находятся. Улица Дёбельнсгатан, рядом с церковью Святого Юханнеса по пути к гряде Брункеберйсосен. Хенке лет шесть-семь, не больше, и он ноет там, сзади. Мама пытается его успокоить, объяснить ему, что они уже скоро приедут. Папа ничего не говорит, но она видит, как ходят его челюсти.

– Ну, когда уже мы приедем? – ноет Хенке, и она оборачивается назад, чтобы помочь маме.

И тогда она увидела его. Он стоит совершенно неподвижно, немного в глубине темного кладбища и, похоже, наблюдает за ними, когда они медленно проезжают мимо на машине. В одной руке она замечает огонек сигары. В другой – трость. Не зная сама почему, она поднимает руку и машет ему.

– Ты знаешь Джона Эрнеста, Ребекка? – растягивая слова, спрашивает ее мама.

– Молчать! – вдруг взревел отец, и Хенке тут же начал плакать. – Угомони его немедленно, черт подери!

Она видит, как побелели костяшки его пальцев, обхвативших руль. Мама что-то кричит ему в ответ. Она поднимает руки и прижимает их к ушам.

– Ты знаешь Джона Эрнеста, Ребекка?

Машина продолжает медленно скользить вперед по снежной слякоти, и она тут же понимает, куда они едут. Одновременно с тем, как они въехали на верх подъема и улица Дёбельнсгатан перешла в улицу Мальмшильнадсгатан, сценарий внезапно поменялся.

И теперь за рулем сидит уже взрослая Ребекка. С заднего сиденья по-прежнему слышен плач Хенке, но, посмотрев назад, она видит лицо Таге Саммера.

– Вперед, Ребекка, а не назад. Ты должна смотреть вперед, – говорит он таким печальным тоном, что у нее заныло сердце.

И в тот же миг, как она поворачивается вперед, она видит его, прямо перед капотом машины. Одетый в темную куртку с поднятым воротником мужчина. Видимо, он поднялся по крутой лестнице справа. Той, что ведет вниз к улице Туннельгатан, где лежит умирающий премьер-министр.

Она дергает ручной тормоз, колеса блокируются, но машина продолжает катиться по слякоти вниз.

Прямо на него.

Плач Хенке переходит в вопль.

Она отпускает ручник, затем снова его дергает. Пытается найти какую-то опору.

Но это бесполезно. Мужчина поворачивает голову, поднимает руку перед собой, чтобы защититься. И тогда в его другой руке она видит револьвер.

– Папа, не-е-е-ет!!! – вопит Хенке.

Или это ее собственный крик? Затем она слышит другой голос издалека. Кто-то зовет ее по имени: Ребека, Ребека!

И просыпаясь, она, наконец, понимает, что не так.

Ее имя.

Полежав несколько минут на диване, Ребекка поразмышляла на тему того, как эта новая информация вписывается во все то, что с ней произошло в последние дни. Затем встала, взяла мобильник и нашла нужный номер.

– Это я, – сказала она, как только мужчина на другом конце провода ответил. – Думаю, теперь я поняла, как это все связано. Папа, Хенке, Игра, все вместе. Просто объясни мне, что ты хочешь, чтобы я сделала.

Он только что сделал первую утреннюю затяжку и собирался уже зайти за угол сарая, когда услышал их голоса и резко остановился.

– Ему нельзя доверять, ты что, не понимаешь? – шипел Йефф. – Он слишком во всем этом замазан, столько всего натворил!

– Ты хочешь сказать, как и я?

Голос Норы, всего в нескольких метрах от него. Эйч Пи прижался к стене и навострил уши.

– Это не одно и то же. Этот парень начисто лишен каких-либо принципов.

Ага, значит, влюбленная парочка не доверяет и Манге тоже – во всяком случае, один из них. Может быть, имеет смысл даже поставить Йеффа на одну ступень выше по уровню умственного развития; похоже, что парень не так глуп, как выглядит.

– Все заслуживают второй шанс, Йефф. К тому же он нам нужен.

– У меня нет проблем с тем, чтобы давать людям второй шанс, Нора, но тогда он должен хотя бы раскаяться. Показать, что изменился. Но он по-прежнему думает только о себе, и не говори, что ты этого не заметила!

Эйч Пи не смог удержаться от улыбки. Немного любовного воркования тут, в деревне…

– Просто ты злишься из-за того, что он залил краской твою дверь… – Тут улыбка Эйч Пи резко куда-то делась. – Из-за этого мне пришлось просидеть семь часов в офтальмологической «травме», не забыла?

– Конечно, помню, и я очень тебе благодарна за то, что ты, Йефф, делаешь это ради меня…

Эйч Пи зло улыбнулся. Мало того, что это они о нем говорят. К тому же у Норы появился этот мягкий тон в голосе, который ему так не нравился.

– Я буду вечно благодарна тебе за твою помощь. Без тебя я по-прежнему была бы в Игре… – продолжила она.

На секунду стало тихо, и Эйч Пи даже почудилось, что они поняли, что он их подслушивает.

Но затем Нора снова заговорила:

– Ты же знаешь, как это важно. Не только для меня, но и для всех остальных, для тех, кого они использовали и продолжают использовать. Если у нас все получится, то все закончится…

Йефф пробормотал что-то неразборчивое.

– Дай ему шанс, Йефф, это все, о чем я прошу…