След тигра - Андрей Воронин

— Вы не похожи на военного, — сказал он Возчикову. — И вообще, извините, я действительно веду себя по-свински. Только… Знаете, вам, наверное, придется привыкать к тому, что с вами многие будут вести себя по-свински. Прежде всего те, кто вас сюда послал. Самое меньшее зло, которое они могут вам причинить в отместку за то, что вы выжили, это уволить из Фонда. А вообще, на вашем месте я бы сменил прописку. У вас есть банковские сбережения? Лучше всего совсем не показываться в городе, пока все это не забудется. Вы слишком много знаете, Олег Иванович. Руководство Фонда фактически повинно в организации незаконного вооруженного формирования и провоцировании военных действий на российской территории. Мне-то, поверьте, на это наплевать, я здесь как частное лицо и никому не обязан отчитываться. А вот вы — лицо официальное. Как только станет известно о вашем возвращении с того света, на вас тучей налетят журналисты, телевизионщики, а также сотрудники компетентных органов, не говоря уже о десятке депутатских и прочих комиссий.

— О господи, — потрясенно пробормотал Возчиков, которому такая мысль не приходила в голову. Конечно, ведь он думал, как спастись, а о том, что начнется после спасения, думать ему было некогда.

— Вообразите себе, — продолжал Сиверов, — как понравится вашему руководству то, что вы можете рассказать всем этим людям! Да вас в порошок сотрут, понимаете? Людей, и не просто людей, а депутатов Думы, беспощадно убивали за владение и меньшей информацией!

— Черт возьми, — с озабоченным видом произнес Возчиков и тут же извинился. — Простите, это я от неожиданности. Этот аспект проблемы как-то до сих пор не приходил мне в голову… Все-таки как хорошо иметь под рукой грамотного специалиста! Поговорил с вами, и все стало ясно, прямо как на ладони. Мной просто прикрылись, как фиговым листком, а теперь нужда во мне, естественно, отпала, я буду только мешать… Бог мой, какая низость! Я даже не мог себе вообразить…

— Естественно, — сказал Глеб.

— Естественно, — упавшим голосом согласился Возчиков. Евгения Игоревна все больше замедляла шаг, с интересом прислушиваясь к их беседе, и теперь они шли втроем, плотной группой, изрядно поотстав от сосредоточившегося на поиске растяжек и ям-ловушек Тянитолкая. — Естественно… — повторил Олег Иванович, выглядевший совершенно убитым. — Да, с этой точки зрения мое счастливое спасение не выглядит таким уж счастливым, а везение мое оказывается не более чем злой шуткой судьбы…

— Ну-ну, — сказал Глеб, — зачем же так драматизировать? Вы живы, а это огромная удача при любом раскладе. Достаточно просто на время уехать из страны и держать язык за зубами до тех пор, пока в вашем Фонде не сменится руководство. Что-то мне подсказывает, что оно должно смениться очень скоро… Возчиков неожиданно остро и проницательно посмотрел на него из-под очков.

— Да? Вы меня обнадеживаете. Только… У меня, конечно, отложены кое-какие средства — так сказать, на старость, — однако боюсь, что этого не хватит, дабы оплатить… э… вознаградить… Ну, словом, вы меня понимаете.

Глеб фыркнул и совершенно искренне захохотал — так, что шедший впереди Тянитолкай обернулся и посмотрел на него как на сумасшедшего.

— Ох, — сказал Глеб, вытирая тыльной стороной ладони навернувшиеся на глаза слезы, — ей-богу, уморили… Я не беру частных заказов, если вы это имеете в виду.

— Почему? — неожиданно заинтересовалась Евгения Игоревна.

— Не моя специальность, — не моргнув глазом, солгал Глеб. Не мог же он, в самом деле, сказать: «Честь дороже» — или еще какую-нибудь выспреннюю глупость в этом же роде. — Каждый должен заниматься своим делом, — очень умело имитируя интонации ротного старшины с двадцатилетним стажем, добавил он. — Мое дело — охрана. А для других дел существуют другие люди, и я с ними незнаком, потому что люблю крепко спать по ночам и хочу жить долго и умереть от старости в своей постели.

— По вас этого не скажешь, — льстиво заметил Возчиков.

— Факт, — с непонятной интонацией согласилась Горобец.

— Ну, так ведь хотеть и мочь — разные вещи, — философски ответил Сиверов. — Мало ли чего я хочу… Однако и смерти искать незачем: понадоблюсь — сама найдет.

— Однако вы ведь умеете обращаться с этой штукой? — произнес Олег Иванович, опасливо тыча пальцем в сторону висевшей на плече у Глеба винтовки.

— Умеет, — с кривой улыбкой сказала Горобец. — Очень прилично умеет.

— Я глубоко оскорблен, — заявил Глеб. — Что значит «прилично»? По-твоему, я владею винтовкой прилично?

— Я сказала «очень прилично».

— Все равно это оскорбление. Вот когда будешь владеть этой штуковиной лучше меня или хотя бы не хуже, тогда и скажешь, что я стреляю прилично…

— Да, — опустив глаза, сказала Евгения Игоревна с выражением, которого Глеб, честно говоря, не понял, — ты прав. Беру свои слова обратно. Ты владеешь винтовкой превосходно. Теперь доволен?

— А это правда, — встрял Возчиков, — что вы считаете закон недостаточно суровым? Глеб окинул его внимательным взглядом.

— Да, — сказал он. — В некоторых случаях — да. К примеру, известно ли вам, что каннибализм уголовно ненаказуем? В УК Российской Федерации нет статьи, которая предусматривала бы наказание за людоедство.

— Ты что, серьезно? — поразилась Горобец.

— А ты не знала? Это так, и не только в России, но и на Западе. То есть, Олег Иванович, если суду не удастся доказать, что вы преднамеренно убили этого вашего разнорабочего, — а суду это, понятно, не удастся, да и стараться особенно никто не станет, — то отвечать вам придется только за ту партизанщину, в которой вы так активно участвовали летом. Помнится, зимой в новостях показывали одного немца, который убил и съел своего приятеля. Так вот, он получил восемь лет за убийство, и не более того. А на следствии объявил, что в Германии проживает более восьмисот людоедов. У них есть свои сайты в Интернете, и они регулярно собираются на интерактивные форумы…

— Какая мерзость! — воскликнула Горобец.

Возчиков ничего не сказал, и на его заросшем спутанной бородой лице Глеб заметил выражение глубокой задумчивости — похоже, Олег Иванович прикидывал, не махнуть ли ему, в самом деле, за бугор, а именно в Германию, поближе к единомышленникам, которые сумеют по достоинству оценить приобретенный им опыт употребления в пищу своих ближних.

Они двигались на юго-восток, медленно, но верно уходя все дальше от Каменного ручья. Местность постепенно повышалась, под ноги подворачивались полускрытые мхом и опавшей хвоей обломки крупных камней. Между стволами хвойных деревьев светлели выходы скальных пород, слоистые, как торт, или, наоборот, монолитные, похожие на торчащие из-под земли клыки сказочного дракона. Склон понемногу становился круче, и вскоре Глеб уже с расстояния в десяток метров мог слышать, как тяжело пыхтит, преодолевая подъем, идущий впереди Тянитолкай. Он слишком много курил, этот старший научный сотрудник с замашками мелкого провинциального предпринимателя, и сейчас ему приходилось несладко. Ему вообще приходилось несладко, как и любому, кто переоценил свои силы и вынужден был под угрозой смерти двигаться вперед, в то время как все его существо жаждало только одного: бросить все и сломя голову мчаться назад, домой. Еще совсем недавно он был членом коллектива — пусть не первым, но и далеко не последним из равных, — а теперь коллектив ополчился на него и гнал его, угрожая заряженными стволами, как скотину на убой. Еще и пощечину дали… Хотя как раз таки пощечину он схлопотал за дело, и, если бы не чрезвычайные обстоятельства, требовавшие соблюдения мира, Глеб с удовольствием добавил бы ему, и не ладонью, как Горобец, а кулаком.