Обитель ночи - Том Мартин

— Нэнси, на свете немного тех, кто понимает суть моей работы, а тем более верит в нее. Сказать по правде, был всего один такой человек… — Джек опустил глаза на череп. — Две недели назад эту вещь прислали по почте на мой домашний адрес в Дели…

Нэнси резко расхотелось слушать его. Она даже подняла руку, словно пыталась остановить Джека. Она готова была подняться и уйти, но что-то ее удерживало. И Джек продолжал говорить, и ей пришлось услышать все:

— Его прислали из Поме, что около гомпы Бхака, то есть из Тибета. В посылке была записка, адресованная вам. Простите, я прочитал ее, прежде чем понял, что это не мне. Возможно, я в любом случае прочел бы ее… На ней проставлены точные координаты, широта и долгота, и еще кое-что.

Джек выложил на стол клочок бумаги и жестом предложил Нэнси взять его.

— Я снова стал пешкой, — заметил он с невеселой улыбкой.

Нэнси взяла записку. Она прочитала ее и тотчас выронила, словно бумага обожгла ей руку. Ярко светило солнце. Все вокруг было мирным и будничным, мимо шагали люди со стаканчиками кофе и газетами, будто в жизни нет никаких загадок и тайн. Почти минуту Джек Адамс ждал, что скажет Нэнси. Затем растерянно пожал плечами и закрыл коробку.

— Простите, что приехал сюда. Думал, вы захотите взглянуть… Мне казалось, это поможет вам избавиться от угрызений совести. Но, наверное, так еще хуже.

Записка лежала у нее на коленях — безвредный клочок бумаги. Но Нэнси не могла собраться с силами и снова посмотреть на нее.

— Ну что вы, не принимайте все так близко к сердцу! — сказал Джек. — Бог знает, как ему удалось выкарабкаться. Могу предположить, что какое-то племя набрело на него… Судя по этой записке, Антон жив и по-прежнему безумен. Полностью и неизлечимо.

Нэнси по-прежнему не могла вымолвить ни слова. Очень медленно она покачала головой.

— Если я все испортил, простите меня, — произнес Джек.

На его лице было написано такое глубокое раскаяние, что Нэнси сжала его руку.

— Нет, нет, дело не в этом. Спасибо, что приехали. Вы сделали большое дело.

Осторожно и бережно она взяла записку и перечитала. Для Джека эти шесть слов означали, что Херцог сошел с ума и безвозвратно заблудился в безумных грезах. Для Нэнси же они имели совсем иной смысл. Именно поэтому они с Джеком не могли понять друг друга и даже после всего совместно пережитого их разделяла пропасть. Эти слова означали, что мечта Нэнси о нормальной жизни разбита, что прежнее больше не повторится. Она изменилась сама, а вместе с ней изменилось все — бесповоротно. Тревожным взглядом Нэнси оглядела Томпкинс-сквер-парк. Долго ли еще продержится этот мир? Сколько дней? Сколько недель? Взгляд ее упал на заголовок в «Нью-Йорк таймс», лежавшей на столе рядом с коробкой: «ВМС США предупреждает о новом ракетном кризисе, аналогичном Карибскому, в связи с блокадой Тайваня китайскими ядерными подлодками. Президент клятвенно обещает применить ядерное оружие для защиты островной нации». Внезапный порыв ветра взметнул пыль и погнал ее по дорожке. Черные облака закрыли солнце, погрузив парк в темноту. Gotterdammerung. Сумерки богов. Чувствуя на себе внимательный взгляд Джека, Нэнси перечитала записку вслух, как волшебное заклинание. Эти чары околдовали мир, и Нэнси поняла: никто не спасется.

«Привет от царя Шангри-Ла».