Пятиозерье - Виктор Точинов

Не выстрелы, вовсе не они, заставили содрогнуться весь лес, от тонких верхушек елочек, не помнящих ту войну, до самых глубинных корней, среди которых кое-где дремала так и не найденная саперами смерть...

Не выстрелы скорчили судорогой памяти лес и стронули старые зазубренные осколки с давно привычных мест в затянувшихся ранах — не выстрелы, а людские эмоции: свившиеся в тугой клубок ненависть и желание выжить, страх и волчий, все затмевающий азарт схватки и боль, последняя страшная боль, обрывающаяся вдруг звенящей пустотой ухода...

10 августа, 12:14, лесная дорога

"Это профи, — мрачно констатировал про себя майор. — Этот последний — не пойми откуда взявшийся, но грамотный чертов профи, привыкший драться в одиночку с превосходящим противником. И стреляет он из калибра 7.62, куда как лучше подходящего для густой зеленки, чем наши 5.45.... Нарезка в стволе пологая, пуля в полете едва вращается, задевает сучок-веточку и пошла кувыркаться в сторону... А этому гаду кустарник не помеха, шьет насквозь и если бы не броники... Мать твою, я потерял уже четверых, да за последнюю чеченскую командировку было всего трое раненых...

Ну ничего, патронов у него, похоже, не густо, ребята теснят его по гряде, а чуть дальше она совсем голая и отступать голубчику будет некуда..."

Майор держал под прицелом крохотную прогалину в густом подлеске, терпеливо ожидая, когда там мелькнет силуэт в зеленом камуфляже. Честно говоря, людей у него хватало и не было нужды самому вступать в дело, но он вступил, иначе пришлось бы задуматься о многих вещах — мрачных, странных и неприятных вещах.

10 августа, 12:15, севернее Пятиозерья

Операция в поселке Октябрьский завершилась отнюдь не наградами для планировавших и проводивших ее. Впрочем, исполнители сделали все на высшем уровне: незаметно перекрыли мыслимые и немыслимые подступы к осажденному дому, столь же незаметно эвакуировали всех соседей, подобрались на расстояние стремительного броска... И внезапно атаковали — одновременно вышибив окна и двери. Эффект неожиданности сработал идеально. Гости Веры Силантьевой ничего в оставшиеся им несколько мгновений предпринять не сумели и не успели. Секунду назад сидели за празднично накрытым столом — и почти без всякого перехода оказались лежащими на полу, с заломленными назад руками.

На этом неожиданности не закончились. Но теперь потрясение пришлось испытать руководителям операции. Кроме хозяйки, в доме оказались разбитная и слегка потрепанная жизнью девица с местной чулочно-носочной фабрики и два местных жителя мужского пола — якобы (для их домочадцев) пребывающие сейчас в Питере, на заработках, а на деле решившие прогулять в теплой компании утаенные от жен деньги...

Причем ошеломленные мужики сначала приняли произошедшее за какую-то провокацию собственных супруг.

Когда личности задержанных были установлены и последние сомнения отпали, поступило сообщение из Пятиозерья. От майора.

Почти одновременно в Солнечноборское РУВД дозвонилась заведующая столовой ДОЛ «Варяг»...

...Огромный «невод», захлопнувшийся впустую, разворачивался на юг. Бойцы, громоздкие и на вид неуклюжие в разгрузках и бронежилетах, усаживались, теснясь, на сиденьях автобусов и кунгов; собаки обиженно взвизгивали, когда их закидывали в кузова «уралов» и «камазов» — сильный запах смазки, горючего и раскаленного металла двигателей острой бритвой резал чуткие собачьи носы; эфир гудел на коротких волнах от позывных, команд и докладов. На дорогах свертывали посты, оттаскивали выложенные на проезжую часть бетонные сваи и убирали шипастые ленты-скорпионы.

Исполинская машина поиска и перехвата разворачивалась — и, как всегда в подобных случаях, много было упущений и ненужного дублирования, неразберихи и путаницы, в спешке отданных и вскоре отмененных команд. Машины с мигалками неслись по двум шоссе, пересекающим курортную зону; иностранцы, привыкшие без хлопот и препон катить по международной автостраде, с неприязненным удивлением глазели сквозь стекла своих «мерседесов», «вольво» и евролайновских автобусов на деловитых людей с оружием и в униформе.

А где-то уже втискивалась в микроавтобус съемочная бригада телевидения со всем оборудованием.

Хотя отдел по связям с общественностью ГУВД и соответствующая ему структура Минюста хранили гробовое молчание по поводу творящегося на Карельском перешейке, но шакалы камеры и микрофона имели информаторов в силовых структурах, не особенно даже конспирирующихся (да и зачем, если за слив в прессу секретной и служебной информации не сажали и не увольняли). В воздухе пахло порохом, в воздухе пахло кровью, а значит — пахло сенсацией.

...На песчаном берегу Каменки колонна разномастых машин вынужденно остановилась. Деревянный мост пылал. Опоры и продольные балки еще держались, но доски настила прогорели, головешки падали в воду со змеиным шипением...

10 августа, 12:16, лесная дорога

Закревский был счастлив.

И не хотел задуматься: что же произошло, и каким немыслимым чудом он перенесся на девять лет назад, в окрестности города Вуковар.

Он знал лишь, что впереди враг, а сзади уходит к Быстрице колонна сербских беженцев, и людям в серой усташ-ской форме нельзя дать перевалить через эту лесистую гряду... Он был не один — слышал, как слева стучит короткими злыми очередями ручник улыбчивого Женьки Стороженко (накрытого в пулеметном гнезде снарядом гаубицы), как справа стреляет Петя, добрый и невезучий Петя Семага (заживо сгоревший на Днестре в бронекатере), как где-то рядом матерится между очередями Михасик (попавший в плен к мусульманам, и умерший страшно, даже для той войны — страшно)...

Еще одна серая фигура упала на песок. Леша улыбнулся. Впервые за девять прошедших лет старлей Закревский занимался тем, что очень хорошо умел — дрался с реальным, живым, осязаемым противником... Он устал от другой, невидимой войны — войны за мозги мальчишек, отравленные сериалами и компьютерными стрелялками. А теперь был счастлив, хотя в азартной горячке боя едва ли сознавал это...

Много Тупиков повидала Хранительница за свою Вечность. Но этот... Этот стал для Базарги открытием.

Свернутый наподобие ленты Мебиуса (вернее, бутылки Клейна) единственной своей поверхностью внутрь, он не имел выходов в Реальность — представляясь из нее лишь точкой. Абсолютной и идеальной точкой — ибо любая реальная точка, изображенная пусть самым отточенным карандашом или другим инструментом, имеет и длину, и ширину. Эта же не имела размеров ни по одному из измерений. Но, тем не менее, несла в себе Тупик — странный квази-Мир, неизвестно для чего созданный.

Базарга могла бы пройти мимо — если бы не знала, что надо искать, и искать именно здесь.

Она даже не смогла бы попасть внутрь — если бы не была Базаргой.