Океан - Альберто Васкес-Фигероа

— Конечно.

— А у тебя есть силы, чтобы отказаться от этого?

— Да, — ответила она серьезно. — Однако я не хочу отказываться. Мы словно наркоманы или алкоголики. Можем избавиться от недостатков, но как только это делаем, тут же приходим к выводу, что такое существование и ломаного гроша не стоит. Думаю, ты со мной согласишься, что лучше быть живой проституткой, чем раскаявшимся мертвецом. По крайней мере, мы помогаем людям разрядиться.

— Невероятно! — Дамиан Сентено глубоко вздохнул от удивления. — Совершенно невероятно! Если бы я не встретил тебя в грязном борделе, я бы поклялся, что ты одна из этих экзальтированных дамочек, которая пытается шокировать меня, чтобы вызвать к себе интерес.

— Послушай! — весело воскликнула она. — «Экзальтированных»… Какие, оказывается, слова ты знаешь. Где ты этому научился?

— Думаю, там же, где ты научилась своему ремеслу: в борделе. — Он отпил большой глоток из своего бокала, облокотился на стойку и посмотрел на нее так, словно видел впервые: — Скажи мне одну вещь — думаешь, что со мной ты сможешь достичь этого волшебного оргазма?

— Почему вы всегда спрашиваете одно и то же? — спросила Муньека. — Нет. Я так не думаю. Я тебе уже сказала, что это недостижимая мечта. Только однажды один тип, один из атташе посольства, был очень близок к тому, чтобы воплотить мою мечту в жизнь.

— И что особенного в нем было?

— Он чуть не умер. — Она коротко хохотнула и чуть не захлебнулась мартини. — Я сидела на нем, занимаясь тем, чем надо, и вдруг у него случился сердечный приступ. Он умирал между моих ног. Мысль о том, что эякуляция будет последним делом в его жизни, возбудила меня до крайности. — Она с отвращением прищелкнула языком. — Тем не менее, когда я уже было подумала, что сейчас достигну своей мечты, он влепил мне такую затрещину, что я полетела на пол. Я была готова придушить его, чтобы достичь своего, а он взял и не умер.

— Это жутко. Ты настоящая скотина.

— Великий оргазм, как древнее божество, требует жертв. И если ты умер ради того, чтобы кто-то его достиг, то, значит, смерть твоя наступила не зря.

— Ты сумасшедшая!

— Возможно, — согласилась она. — Но не более, чем ты, человек, который провел всю жизнь на войне, из-за пустяка или из-за денег убивая людей. В конце концов, я никому, кроме самой себе, моего бедного мужа и того полудурка, которого чуть не угробила в ту ночь, зла не делала. — Она снова весело улыбнулась. — Кто бы мог подумать. Мы оба здесь, в новых нарядах, такие все из себя утонченные, элегантные. Если нас кто увидит, то примет за парочку зажиточных буржуа.

Она поставила свой бокал и не спеша зашагала между столиков, чтобы выйти на палубу, где, опершись на перила, стала любоваться огромной яркой луной, взбиравшейся на горизонт.

Дамиан Сентено по-прежнему сидел за стойкой бара и пил, наблюдая за тем, как мужчины невольно поворачивали в сторону его спутницы головы. Он не сомневался, что Муньека Чанг женщина, без сомнения, привлекательная.

Она ему нравилась. Ему нравилось ее тело, маленькое и упругое, ее удивительного оливкового цвета кожа, ее утонченное и одновременно жестокое лицо, наглый взгляд и поистине дьявольский характер.

В ту же самую ночь старший помощник капитана, белобрысый и надоедливый голландец, лез из кожи вон, чтобы привлечь внимание Муньеки, большую часть ужина буквально пожирая ее глазами и отпуская различные комментарии на немецком языке, дабы ее «муж» ничего не мог понять. Дамиан Сентено все это время наслаждался, представляя себе выражение лица проклятого голландца, если бы тот узнал, что всего лишь день назад он мог прийти в бордель Форт-де-Франс и овладеть ею, заплатив лишь несколько франков. Однако Дамиан Сентено вскоре вошел во вкус и старательно изображал довольного жизнью женатого мужчину. Они даже потанцевали, тесно прижавшись друг к другу.

Час спустя он повел Муньеку прогуляться по палубе и вскоре заметил, что возбужденный старпом подглядывает за ними в морской бинокль.

— Жаль, что такая женщина, как ты, тратит свою жизнь на бордель, — произнес он задумчиво, засмотревшись на море, когда они остановились на носу судна. — Ты могла бы далеко пойти.

— Я и пошла далеко, — как ни в чем не бывало ответила она. — Это в той, прежней жизни мне казалось, что я размениваюсь. — Она прижалась к нему, и его тут же охватило возбуждение. — Но я больше не хочу говорить на эту тему. Завтра мы сойдем на одном из самых прекрасных островов в мире и устроимся в самом восхитительном отеле из всех, какие я знаю. Единственное, чего я хочу, так насладиться этим сполна. И тобой, кстати, тоже.

Дамиан Сентено не мог не согласиться с Муньекой в том, что отель на Барбадосе был одним из самых красивых и удобных на всем Архипелаге. Здание в викторианском стиле было выстроено у живописного, поросшего пальмами пляжа с кораллового цвета песком, а окна его смотрели на темно-синие воды моря.

В салонах царил приятный полумрак, слуги носили ливреи, а в огромном зале ресторана под потолком летали обрывки светских разговоров. Все это контрастировало с бездонным голубым небом, крикливыми нарядами местных жителей, их громогласным смехом и неприличными танцами.

Казалось, что здесь, на этом островке Британии, каким-то чудом выросшем в самом сердце Карибского моря, Муньека Чанг, которая вела себя как самая настоящая леди, наконец-то оказалась на своем месте.

На следующий день они спустились в Бриджтаун, где надменный портовый служащий, весь из себя англичанин, сообщил им, что он, конечно, неизмеримо сожалеет, но у него нет информации об испанском паруснике под названием «Исла-де-Лобос». Однако он с превеликим удовольствием, в рамках служебных полномочий, отправит запрос во все порты, принадлежащие Британии, и, возможно, разыщет пропавший баркас.

Остаток утра они провели, гуляя по шумному городу, где чернокожие, словно уголь, малыши изо всех сил пытались продать им всевозможные сувениры, а вечером обошли неописуемо сказочный остров, занявшись любовью на одном из уютных, скрытых от посторонних глаз пляжей.

Дамиан Сентено впервые прикоснулся к жизни богатого человека, о которой он мечтал все пятьдесят с лишним лет лет, что жил на свете.

По завершении ужина он вышел подышать свежим ночным воздухом, держа в одной руке пузатый бокал с коньяком, а в другой — толстую гаванскую сигару. Немного поразмыслив, он пришел к выводу, что эта охота приносит ему ни с чем не сравнимое наслаждение и что, если бы это было возможно, он убил бы Пердомо не один, а сотню раз, тысячу раз подряд он бы содрал с них шкуру, чтобы только не заканчивать своего путешествия.

Затем, прежде чем удалиться в свою роскошную спальню и снова заняться любовью с Муньекой Чанг, он попросил служащего, чтобы тот отправил телеграмму в портовый офис Форт-де-Франс на Мартинике с просьбой: любые сведения об «Исла-де-Лобос» пересылать в этот отель.

Он даже в самом кошмарном сне не мог себе представить, что спустя двадцать четыре часа уже получит ответ.